Александр Бородюк: «Я цеплялся за шанс как за соломинку»

«Самара Спорт-Экспресс», 23.04.2001

Взлет самарских «Крыльев» на старте нынешнего чемпионата эксперты объясняют прежде всего удачной селекцией, проделанной клубом в межсезонье. Анжело, Тихонов, Бушманов – все они действительно быстро вышли в своей новой команде на ведущие роли. Однако другой «фланг» селекционной работы самарцев почему-то остался практически без внимания. Между тем к тренерскому штабу во главе с Александром Тархановым зимой добавились Виктор Сачко и Александр Бородюк. Первый – уникальный специалист, автор не одной методики по функциональной подготовке игроков. А второго и представлять не нужно. Какой Бородюк футболист – общеизвестно: в любом справочнике легко отыщешь полный перечень его регалий. А вот кто такой тренер Александр Генрихович Бородюк, сказать гораздо сложнее…

– Вы счастливый человек?

– На данный момент?.. Счастье есть категория философская. У меня есть семья, есть дети, у меня есть работа – в этом плане я, безусловно, счастлив. Для меня счастье заключается в общеизвестной поговорке: когда утром хочется на работу, а вечером – домой.

– Вы, говорят, совсем не весельчак?

– Я бы не сказал. Смотря в каких ситуациях. Если нужно в команде кого-то развеселить, я с удовольствием это делаю. Если нужно быть серьезным – буду серьезным.

– Вам часто задают вопрос, почему вы не остались жить в Германии?

– Да, часто. У меня менталитет не тот, чтобы жить на Западе. Мне всегда было тяжело находиться там – прежде всего психологически. А в спортивном плане я, конечно, был доволен своей как бы командировкой в Германию.

– Воронеж сейчас воспринимается вами как родной город?

– Нет, Москва уже перетянула: корни, друзья здесь. А Воронеж – только место, где я родился, там живет моя мама. И это все, что осталось там.

– Изменилось с годами отношение к журналистам, Александр Генрихович? Раньше вы их избегали, сейчас охотно идете на контакт…

– Это произошло в Германии. Играя в «Шальке-04», я категорически не шел на контакт с местной прессой, даже несмотря на то, что я был два года лучшим снайпером команды. И в один момент мои друзья Меллер и Андербрюге подошли ко мне и дали совет: мол, если хочешь, чтобы в Германии к тебе было хорошее отношение, не избегай журналистов. И я послушался. Тогда-то у меня и изменилось отношение к прессе.

– Как вам кажется, вы сумели полностью выразить себя на поле?

– Я часто задумываюсь над этим. Когда сейчас общаешься с молодыми ребятами, они говорят: у тебя столько регалий, ты столько поиграл, но всегда чем-то недоволен, думаешь, что-то не доказал…

– Сейчас вы начинаете карьеру тренера. В чем будет заключаться ваш путь, как думаете?

– Знаете, очень непросто пройти по мостику «игрок» – «тренер»: многие ведь не могут найти себя после окончания карьеры. В этом плане мне повезло: «Крылья Советов» дали мне шанс. Пока я только ученик, который находится в процессе постижения роли тренера. Рядом должен быть человек, у которого я мог бы научиться конкретным вещам. Хотя в моей карьере была работа с двадцатью тренерами, и от каждого я что-то да брал.

– Был такой, на кого хочется быть похожим? Не подражать, а именно быть похожим.

– Нет. Каждый должен идти своим путем.

– Уместно ли говорить о задачах?

– Каждый сам ставит себе задачи. У меня на данный момент она одна: учиться, учиться и еще раз учиться. А что конкретно мое – я пока не знаю.

– Тем не менее Юрий Семин в одном из интервью сказал, что Бородюк и Сабитов уже готовы для работы в первом дивизионе. Кстати, как, по-вашему, лучше начинать: детским тренером, вторым или главным во второй лиге?

– Наверное, самому в маленькой команде. Но мне сделали предложение, от которого я не мог отказаться. Начинающим нужно доверие, а ведь очень сложно найти такую работу, чтобы тебе доверяли, чтобы сразу предложили команду. Семину, конечно, спасибо, но это только аванс, я так понимаю.

– Насколько вы гибкий человек в плане обучаемости? Тренер ведь должен расти вместе с игроками, чтобы не наступил момент, когда они перерастут его…

– Поворотов в моей жизни было немало. В молодости – одни, на закате карьеры игрока – другие. Взгляды на футбол тоже менялись. По молодости я что-то не понимал – например, почему с меня так много требует тренер, но до конфликтов с ними дело не доходило. По крайней мере, в России. А вот в Германии я однажды отказался выполнить требования своего тренера – это было когда в «Шальке-04» пришел Бергер, – и я сразу перестал попадать в состав. Причем без объяснения причин. И когда мне сказали, что я должен поехать на матч вместе с резервной командой, я взбунтовался и улетел в Москву. Мне сразу позвонил менеджер, сказал, что сложившуюся ситуацию надо обсудить втроем, что выход будет найден. Я согласился, но твердо решил, что по окончании сезона уйду из команды. Потом мне стало известно, что Бергер имел зуб на русских: когда он пришел в «Карлсруэ», то же самое повторилось и с Кирьяковым. Причина неприязни такая жизненная – его отец воевал против СССР, передав ненависть сыну.

– Эфрос как-то сказал: когда начинаешь свое первое дело, нельзя углубляться в него на сто процентов, чтобы в случае неудачи не казалось, будто жизнь прямо вот здесь и заканчивается…

– Он прав. Очень тяжело сразу начинать на «всю катушку». Но добавлю к сказанному: сломать можно только не очень сильного человека, с неустойчивой психикой. Здесь важно то, какие задачи человек перед собой ставит.

– В ваших мыслях слово «успеть» часто фигурирует?

– Сейчас – да. Хочется многое успеть сделать, а время бежит быстрее, чем раньше. Вот и начинаешь задумываться: все ли ты делаешь правильно? Для моего возраста еще рано, конечно, постоянно обращаться к подобным темам, но задумываться уже начинаешь.

– Вы, Александр Генрихович, олимпийский чемпион. Вот любопытно: если не состоитесь как тренер, звание будет перечеркнуто по итогам жизни?

– Знаете, если все время жить прошлым, можно забыть о будущем. Его просто не будет. Я всегда говорю себе: надо жить сегодняшним днем. Прошлое уже позади, а будущего ты не знаешь.

– Вы часто сердитесь на игроков?

– Бывает. От этого никуда не деться. Но это идет от того, что мне всегда хочется выиграть, поэтому я иногда теряю контроль над собой. Думаю, футболисты на меня не обижаются, потому что я никогда ни на кого не наезжал в резкой форме.

– Ой ли? А история с Булыкиным, когда вы оба играли в «Локомотиве»? Вы тогда вытащили его поговорить из столовой в коридор: во время еды у него зазвонил мобильный телефон, и Дмитрий стал разговаривать с помощью специального приспособления, позволяющего держать руки свободными. Вам это показалось пределом лености…

– Такие моменты случаются: молодежь, как нам, «дедам», кажется, ведет себя неправильно, и это вызывает раздражение. Наверное, не стоит все-таки обращать на это внимание, сейчас другое время. Но я воспитывался в иной среде, по иным правилам жил.

– Сложно уйти от сравнения двух эпох?

– Тяжело. Часто приходится себя в чем-то останавливать.

– Вы за то, чтобы работать с «голодными» игроками?

– Я за то, чтобы работать с теми, кто одержим целью, кто талантлив и трудолюбив.

– А почему вы против того, чтобы сын ваш занимался футболом?

– Это тяжелый путь. Иногда слишком тяжелый. После завершения карьеры у многих футболистов наступает период неопределенности в жизни, Нет профессии, нет нужных знаний, неясно, как реализовать себя. И начинает мниться, будто годы, проведенные в футболе, никому не нужны – ни тебе, ни семье, ни людям. Сейчас можно еще что-то суметь накопить, а раньше это было невозможно. Поэтому кто-то из моих сверстников бедствует, кто-то не у дел. Я не хочу, чтобы это довелось пережить моему сыну…

– Как быстро и как давно созрело в вас желание стать тренером?

– На этот вопрос можно ответить так: если человек прожил в футболе двадцать лет и кроме этого ничего не умеет делать, куда еще ему идти? Если ты имеешь другую профессию, тогда есть и выбор. А в футболе чего-то добиваются только те, кто живет в нем, а значит, ничего больше не умеет. Так что остается один путь – реализовать себя на этом поприще. Но это, я вас уверяю, не самый печальный выбор.

– В отличие от многих других закончивших карьеру футболистов, вы не учитесь в ВШТ. Что, это совсем не нужно?

– Если честно, думаю, в таком образовании нет никакой необходимости. Примеров можно привести множество. Допустим, Беккенбауэр без всякого диплома сделал Германию чемпионом мира, выигрывал еврокубки. Если человек на своей шкуре почувствовал, что такое футбол, он знает несопоставимо больше того, кто получал знания за партой. Лицензия на работу совсем не обязательна, можно и без нее быть хорошим тренером. Но если по закону без нее не обойтись, придется идти получать.

– Есть тренер, который вам наиболее симпатичен?

Те люди, с кем я работал, дали мне немало, я уже говорил об этом. Я никогда не вел никаких конспектов, у меня все идеи, которые мне запомнились, все знания, весь мой багаж хранятся в голове.

– Каковы ваши функции в «Крыльях»?

– Трудно сказать. Официально я числюсь играющим тренером, но что это такое, не могу понять. На поле я уже точно не выйду – хватит. Одним словом, руководство предоставило мне шанс плавно перейти от игрока к тренеру, вот и все.

– На лавке во время матчей вы сидите слева от Тарханова. Означает ли это, что вы сейчас – его правая рука?

– И здесь мне ответить непросто. Это лучше у него спросить.

– Когда вы были игроком, большинство своих голов забивали, как бы это выразиться, неброско. Это вырабатывалось на тренировках?

– Футбол есть сама простота. Не надо выдумывать велосипед. Поверьте мне, в игре не бывает так, чтобы ты размышлял: вот, мол, сейчас я на замахе уберу под себя, проброшу и пробью в левую «девятку»…

– Получается, что зритель вторичен…

– В каком-то смысле – да. Но можно забивать потрясающей красоты мячики, а от них не будет никакого толку, если твоя команда проиграет. Победа – вот что всегда вдохновляет болельщика.

– Вы позволяете себе мечтать на футбольные темы или во всем стараетесь быть максимальным реалистом?

– Мечтать, как говорится, не вредно. Каждый о чем-нибудь да мечтает. Другой вопрос, исполнимы ли твои желания. Есть вещи, о которых можно лишь мечтать, они никогда не сбудутся, так что толку тратить на это время?

– Российская футбольная действительность вас не пугает?

– Первый дивизион в какой-то степени. Отрыв от высшей лиги колоссален. Есть в первой лиге такие вещи, которые убивают футбол. Я надеюсь, что положение нормализуется и дивизион будет таким же, как в советские годы.

– А среди судей у вас есть враги?

– Нет. Я вообще не хочу иметь врагов. Тем более – среди судей.

– Знаете, что вы похожи на Долматова? И внешне, и выражением лица, и манерой речи. Все знают, через какую драму прошел Олег Васильевич, когда умерла его дочь, и как это изменило его характер. Вы тоже раньше слыли балагуром, компанейским парнем, а потом что-то произошло. Был такой переломный момент?

– Да, был. Но это – мое. Это личное, то, что останется со мной на всю жизнь, что не вычеркнуть из памяти, не забыть… Но я не имею права говорить об этом.

– Это были моменты открытий или потрясений?

– Потрясений.

– Вы задумывались о той цепочке условий, которая была в вашей жизни? О судьбе, о везении?

– Да, конечно. Каждому когда-нибудь дается шанс, который нужно суметь использовать.

– А ваш шанс, где он был: в Воронеже, в Москве, в Германии?

– У меня было много шансов. И, думаю, не будет преувеличением сказать, что за каждый я цеплялся изо всех сил – как за последний. Может быть, потому, что каждый и был в какой-то степени последним, как мне казалось. Даже сейчас. Вот «Крылья» – еще один шанс. Получится ли у меня здесь? Получится стать тренером? Я не знаю. А будут ли новые шансы в моей жизни, зависит только от Бога.