Анатолий Быткин: «Футбол не стал другим, это жизнь стала другая»

«Самарский футбол», 16.02.2009

Накануне того дня, когда Анатолий Быткин отметил свое 60-летие, с ветераном пообщались корреспонденты «СФ».

– Во все времена и в любом деле вы отличались кипучей деятельностью. Чем занимаетесь в настоящее время?

– Последние два года я работаю заведующим кладбища «Рубежное». Забот хватает… Довольно часто встречаемся с футболистами-ветеранами, у многих же там родственники похоронены. В основном там и встречаемся. Иногда и по грустным поводам. Существует идея выделить на «Рубежном» участок для ветеранов «Крыльев Советов». Уже отведена земля под этот проект. Дело хорошее, но, конечно, пусть все ветераны живут подольше.

– Из команды вашего поколения со всеми поддерживаете отношения?

– Да, конечно. Кто-то после того, как закончил с футболом, старается нормально выжить, и у него это получается, у кого-то хуже выходит, кто-то «на стакан садится»… Не сказал бы, что дело в слабом характере – просто судьба так распоряжается. А что человеку еще делать, если работы нет, дома неприятности? Любой человек, не только футболист, в такой ситуации может решить, что лучше всего выпить. Да, есть такая проблема. Но все равно люди стараются жить и выживают, как бы ни сложилась судьба. Для меня, например, в мои 60 лет необходима тренировка два раза в неделю – для меня это как болезнь. Хожу на «ЮНИТ» с ветеранами помоложе, они меня поддерживают. Мне интересно играть с молодыми. Тренировки, общение – это очень важно.

– Вам не обидно, что сейчас футболисты в 18 лет получают столько, сколько вы за всю жизнь в футболе не заработали?

– Ну почему должно быть обидно? Просто система стала другой. Раньше было так: в первую очередь ты отдай футболу. Сейчас наоборот: вы мне дайте, а буду я играть или нет, увидим. Не хочу всех уравнивать, конечно. Есть и одаренные мальчишки, которым стоит заплатить эти деньги по контракту, чтобы был какой-то стимул. У футболистов многое зависит от психологии. У нас был оклад 163 рубля, с вычетами неженатые получали примерно 135, женатые – 145. Были и премиальные от директоров металлургического и авиационного заводов. У нас, конечно, были свои привилегии по сравнению с обыкновенными рабочими заводов – например, лишний паек нам могли сделать, с колбаской, с конфетками.

– Кем на заводах числились?

– Смотря где. На Украине я числился грузчиком, слесарем-ремонтником в шахте. Но мы, молодые игроки, получали не больше, чем, скажем, шоферы. А игрок, который был заслуженным мастером спорта, получал хорошо. Когда я был молодой, получал зарплату в общей кассе на производстве. Рабочие в очереди подтрунивали, что, мол, вот, футболист пришел, но уважали нас. А потом уже, в Куйбышеве, на завод ходить не надо было, расписывались в ведомости в клубе.

– Футболисты могли получить машину вне очереди…

– Да, но покупать ее нужно было за свои деньги. Соблюдалась очередь внутри команды.

– Сколько нужно было играть, чтобы заработать на машину? Лет пять?

– Да. Может быть, и поменьше.

– Только «Жигули» можно было получить?

– Да. «Волга» во всем городе была у трех человек…

– Вам довелось работать с разными тренерами – и в качестве футболиста, и затем уже в клубном штабе.

– Да, и все они непохожи друг на друга. Кирш любил силовую подготовку, чтобы все были физически здоровые, чтобы носились. Футбол строился от обороны. При Сарычеве были хорошие игроки. Но – не буду называть фамилии – дома играли здорово, а на выезде были одна защита и вратарь. Есть люди, которые любят играть на публику, поэтому дома у них все получается, а на выезде – ноль. У Тарханова был спартаковский подход, который он, в принципе, здесь внедрил. Короткие пасы, стеночки. У него были хорошие исполнители, с которыми он мог делать ту игру, которую задумал.

– Вам ведь неоднократно приходилось участвовать в так называемых переходных турнирах. Их можно было выиграть по спортивному принципу?

– Ой, про эти «пульки» столько можно вспомнить… Например, играем в Батуми, на трибунах 25 тысяч зрителей. Объявили, что будет ураган. В первой половине матча солнышко светило. А во втором – ливень, вода в ногах, ветер в сторону наших ворот. Мы выносили мяч от ворот, а он улетал на угловой. Назначили, как водится, пенальти в наши ворота, но мяч-то не стоит на «точке», а плывет! Пробить толком из-за этого не получилось, и наш вратарь мяч взял. Но в итоге батумцы все равно гол забили после нашей ошибки – защитник начал мяч обрабатывать на линии вратарской вместо того, чтобы выбивать. Впрочем, если бы этой ошибки не было, думаю, это нас бы не спасло. Потому что хозяевам нужен был счет 1:0. А ничья устраивала «Крылья». Думаю, играли бы и после 90 минут до гола в наши ворота – тогда это было в порядке вещей. Но, кстати, хочу отметить, что, несмотря на ураган и ливень, стадион как был битком, так и остался. Никто не ушел из-за непогоды. Но, конечно, это «убивало» сильно: сначала бьешься в зоне, выкладываешься, занимаешь первое место – а потом эти переходные игры… Деньги, перелеты, нервы.

– Угроз не было с требованием обеспечить нужный результат?

– Таких, чтобы к нам приходили и угрожали – нет. А с трибун – были, и на выезде, и у нас… Ну, болельщик есть болельщик, что он там кричит…

– Александра Тарханова в «Крылья» приглашали при вашем участии?

– Да, было такое. Я Тарханова знал и раньше. Когда он еще в Красноярске играл и приезжал в сборную России, я играл против него в товарищеском матче. И Романцев тогда был. А в Москве в конце 1998 года мы были с Владимиром Завориным, тогдашним председателем облспорткомитета. «Крылья» сыграли в последнем туре вничью с «Динамо», сохранили прописку в высшей лиге. Уже было решено, что Аверьянов покидает команду, нужен был новый главный. У меня на примете был мой хороший знакомый тренер с Украины, но получилось тогда в Москве договориться с Тархановым. Некоторые члены попечительского совета были против его назначения, но его кандидатуру поддержал губернатор Константин Титов. У меня была только просьба к Тарханову оставить в команде Равиля Аряпова, нашего заслуженного футболиста, и администратора Валеру Репина. Остальных он привел своих.

Тарханов умеет создать игру. Но обстановка в клубе была не очень. У Федорыча своевластный, жесткий характер. Если ты что-то не то сделал и ему не понравился – считай, все.

– Вы по этой причине вскоре ушли из «Крыльев»?

– Не хочу ворошить прошлое. Заявление написал да ушел. Никто не провожал, ничего не говорил. Получил какие-то премиальные даже. Президентом тогда уже был Ткаченко.

– Те президенты, что были до Ткаченко, кстати, что-то решали реально? Помнится, был такой президент – Белоусов, как яркий пример…

– Белоусов – он все-таки был политик. Появлялся у нас, конечно, что-то рассказывал. Но это было не его место. Он ушел потом в политику, в депутаты. Президент же должен быть при команде. Похожая ситуация была при Барановском: президент где-то в Москве сидит, ребята здесь… Хотя это я понаслышке говорю, не знаю, как точно было. Конечно, у руководства свои вопросы, у игроков свои – играть и зарабатывать. Главное, чтобы ты отдавался делу.

– Вы ведь приехали из Украины, а большинство игроков «Крыльев» в то время были местные. Чувствовали себя легионером?

– Да нет. Все местные ребята были хорошие, нормальные, и мы потихоньку сдружились. Да и вообще, если ты хорошо играешь, на поле доказываешь свою состоятельность, тебя начинают уважать. Если ты пришел просто так сидеть, протирать штаны – другое дело, даже если ты человек неплохой. Все от тебя самого зависит.

– В какой момент почувствовали себя самарцем?

– У меня характер такой – мне года хватило, чтобы со многими познакомиться. Через два года уже был здесь своим. Потом я развелся на Украине, женился тут на местной девушке.

– Сейчас на Украине бываете?

– Нет, у меня там никого нет почти. Дочь, которая там жила, теперь в Москве. С братом и сестрой мало общаемся. Друзья есть, они звонят.

– Когда играли, было другое параллельное занятие, или только футбол?

– Нет, не было. Институт культуры закончил, получил профессию. Когда закончил, взяли на работу документы составлять. Тренером не стал, потому что этой работе надо полностью отдаваться. Чтобы люди видели, что ты работаешь, а не просто так перебегать из команды в команду, там хапнуть, там хапнуть…Еще раньше работал в Ульяновске в похоронном бюро, был гравером, научился выбивать надписи на камне. Потом играл на область за Похвистнево и работал там. В торговле работал. Потом Антихович пригласил в «Крылья».

– Общаетесь с ним?

– Да, когда он приезжает в Самару, всегда звонит, встречаемся. В Йошкар-Оле у него серьезный проект. Говорит, что сам не ожидал, что там построят спортивный комплекс европейского уровня. Сколько я в Самаре – у нас ничего не построено. Я общался по этому поводу в свое время с Лиманским. Тогда все было дешевле, можно же было сделать… Сделали только поле на «Волге», где играл «ЮНИТ», школу хорошую основали. Тяжело только руководителям было одним тянуть команду. А потом и банк лопнул. Стадион фактически пропал. Кто арендует, тот играет. А что такое для родителей футболистов арендовать стадион? Они должны и тренеру платить, да еще и за поле. Жалко, конечно. Мальчишка занимается футболом – и куда ему теперь пойти? Такая система у нас: взять и убить все одним махом. Можно же было найти какие-то компромиссные варианты…

– С Антиховичем вы как раз в Йошкар-Оле познакомились?

– Да, я там служил, меня туда забрали в Приволжский округ с Украины в 1968 году. Служил в ракетных войсках, и там начали создавать армейскую команду для выступлений на первенство республики. Помню «просмотр» в части: двусторонка 25 на 25. В такой толпе затеряться легко, даже умея играть в футбол. Но меня заметили, и я потом помогал собирать команду. Со мной играл отец голкипера Филимонова, его призвали в армию в 1970-м, он сам был не вратарем – полузащитником. Хорошо играл, в сборную России его приглашали. А жена его была баскетболистка.

Итак, команда создалась, сборы у нас были, в офицерской столовой кушали. Потом был у нас Кубок республики. А в Йошкар-Оле была еще команда второй лиги, хорошая такая команда, второе место занимала, и вот Антихович как раз там играл. Так вот, мы заявились на этот кубок как команда СКА и выиграли его. Сразу о нас пошла молва. Мы обыграли команду-лидера, которая до этого все время всех побеждала. Между сборами, которые тогда длились дней по 25, нам организовали товарищескую игру с той самой командой из Йошкар-Олы, и мы ее обыграли 2:1. Потом мне сказали, что приехал старший тренер и хочет меня взять в команду. Пока только на сборы. Меня отпустили с условием, чтобы у меня было право уезжать со сборов для того, чтобы играть за СКА на первенство республики. В итоге я пробился в основной состав. В армии меня поставили на ставку, сделали командировочное предписание на месяц. Раз в месяц я приезжал его продлевать и играл за своих.

Жили мы в гостинице типа общежития, у каждого отдельный номер. «Легионеров» было я и четыре москвича, остальные все местные. Антихович, тоже, конечно, не местный, но он там уже был любимцем публики. Он был высокий, настырный, головой здорово играл, голы забивал. За ним бегали, приглашали в разные команды.

Когда срок службы подошел к концу, меня просили остаться в Йошкар-Оле. Спросили: чего хочешь? А мы тогда с первой женой подали заявление в загс, и нужно было ждать месяц до росписи. Так вот, я попросил побыстрее расписаться, и нам это уже на следующий день устроили. Потом я сказал, что мне нужно к маме на Украину, а потом вернусь. Обманул чуть-чуть, знал, что тяжело будет оттуда уезжать, хотя в Йошкар-Оле мне уже выделяли трехкомнатную квартиру. Позвонил потом с Украины, объяснил, что мать одна, оставить ее не могу… С первым секретарем ЦК компартии республики остались в хороших отношениях. Потом с ним в неожиданном месте пересеклись….

Как-то с «Крыльями» мы летали в турне по Мадагаскару, мы были первыми футболистами, прилетевшими в эту страну как в отдельное государство. Сначала там была французская колония, потом они получили независимость. Когда мы приехали, там даже полиции не было – местное население всех разогнало, контролировали все правительственные войска. Вот мы там ездили по провинциям. Трибун на стадионах не было. Поля вроде хорошие, но глинистые. Зрители-туземцы размещались на буграх вокруг поля. У них была национальная команда, в столице Антананариву был хороший стадион с хорошим газоном. А мы ездили по провинциям. Однажды во время игры пошел тропический ливень. Мы с Лешей Елисеевым стояли в паре метров друг от друга – и друг друга не видели. Вообще невозможно! Только голову накрыли и стояли. Но прошло пятнадцать минут, и ливень закончился. На поле грязь, глина, но солнышко вышло, подсушило. С трибун, как и в Батуми, никто не ушел.

– Соперники не босиком играли?

– Нет, у них была нормальная команда, и обувь, и одежда, особенно у сборной. На последней игре, со сборной как раз, нас встречал президент Мадагаскара, стадион был битком. Сыграли 4:1, показали хороший футбол. Нам вроде рассказывали, что сборная Мадагаскара выезжала куда-то на игры, кого-то обыгрывала… Но вот мы приехали и выиграли.

По дороге туда летели через Каир, у нас осложнились с Египтом дипломатические отношения, мы сидели там четыре часа, думали, нас не выпустят. А когда полетели обратно, больше наши самолеты там не садились – мы как раз по дороге туда были последними. Полетели через Аден и Могадишо. Дорога туда заняла 15 часов, а обратно – около 23.

И вот ходил я тогда по самолету, зашел в VIP-салон. Оказалось, что первые секретари обкомов и республик тоже летали на Мадагаскар – у них было совещание по сельскому хозяйству. В Адене у нас была дозаправка, на остановке вышли в аэропорт – а там, кроме аэропорта, ничего нет. Джунгли, кто-то воюет… В аэропорту магазин, принимают доллары. Там было много аппаратуры, магнитофонов по халявным ценам. Ну вот мы вышли, и я смотрю – мой старый знакомый, первый секретарь из Йошкар-Олы. Поздоровались, поговорили, я ему помог подарок выбрать внучке… В общем, в хороших отношениях остались.

– Это был самый запоминающийся полет?

– Помню вот еще в Волгоград летали в 97-м году при бешеном ветре. Так нас тряхануло – думали, все уже… Как пилот смог выровнять самолет – не знаю. Ладно хоть вничью сыграли. «Ротор», пока ждал нас, «перегорел». «Крылья» могли даже выиграть, хорошо бились.

– Сейчас на матчах ветеранов какая схема используется в обороне – с либеро или в линию?

– Ну я-то в полузащите играю… Играем так, что три человека сзади. Раньше, конечно, такого не было. Было четко: задний защитник, передний защитник. Если задний пошел подключаться, то передний или крайний должен его подстраховать. Раньше, если полузащита была не очень сильная, куда было деваться – играли за счет задней линии. Особенно на выезде. Сами не пропустили, пусть даже не забили – но хоть очко привозим. Раньше ведь как говорили: возьми 50% очков на выезде и 100% дома, и первое место обеспечено.

– Вы начинали карьеру в полузащите, а заканчивали в качестве либеро.

– Когда я начинал, я был левым полузащитником. Забивал по восемь голов в сезоне. Мы должны были «пахать» туда и обратно. Если идет атака с правой стороны, а меня нет на замыкании прострела, за это очень ругали. Поэтому я старался всегда успевать. И головой забивал. После я играл опорного полузащитника. Потом на тренировках, на сборах мне предлагали попробовать сыграть сзади. Так и пошло, стало получаться. Ну а пас отдать – этому я еще в полузащите научился. Когда ты принимаешь мяч, ты уже должен знать, куда его отдашь – вот таким должен быть полузащитник. А не то что обработать мяч, поднять голову, посмотреть… Это не сразу ко мне пришло, со временем. К кому-то раньше приходит, к кому-то позже. Блохин ведь тоже не сразу заиграл, в 23-24 года. А до этого был «деревянный»…

– Забивали вы для защитника немало…

– В основном со стандартных положений. А так, чтобы я покидал свою зону и бежал забивать – такого не было. Помню, Старухин играл в «Шахтере» – кличка у него была Бабуся. Мы с ним дружили и были похожи, оба лысоватые, нас иногда путали. В Тбилиси приезжали, там кричат: «Держи Старухина!» – а это я бегу, и наоборот. С «Крыльями» потом мы приезжали в Донецк играть на Кубок. При угловом только я его мог держать – и мы как стукнулись лбами… Никто не хотел уступить, я лоб разбил, а он бровь. Я считал, что проиграть борьбу головой непозволительно, и практически не проигрывал. Был талант найти хорошую точку.

– Коллер, по вашему, умеет играть головой или у него просто рост хороший?

– Умеет, а рост этому способствует. Ему даже прыгать не надо. Бывает и наоборот, когда футболист маленький, но прыгучий.

– В современном футболе оборона играет жестче, чем в ваши времена?

– Тогда все чище как-то было… Футбол сейчас идет скоростной, быстрый. Не столько жесткий, сколько чуточку грязный. Особенно вот эти выпрыгивания из борьбы локтем в лицо вошли в моду… Раньше такого не было. А так – футбол не стал другим: надо прострелить, разыграть, забить – ничего нового. Единственное, что все делается быстрее.

– Приходилось слышать от ветеранов, что раньше в футболе была мысль, а теперь – беготня, все за счет физики.

– Ну и раньше без физики ты бы ничего не добился! Не пешком же мы ходили, все равно бегали! Всегда ценилась скорость. Школа была своя, советская. Играли во дворах. Было много самородков. Сейчас, когда молодой игрок приходит в футбол, он думает о квартире, о деньгах… В 15 лет он уже машину имеет – какой ему футбол? Ну и жизнь другая.

– По жизни вы производите впечатление стремительного человека. Любите быструю езду на автомобиле?

– Больше 110 не езжу. И то только на трассе, если рядом нет никого. Вообще я лучше пропущу лишний раз другую машину. Потому что один раз меня стукнуло лоб в лоб. Водитель той машины сказал, что его по телефону отвлекли. Мальчишка, 21 год… Что я ему скажу?

– С футболом вы сейчас связаны только выступлениями за ветеранов?

– Да, ездим по деревням, договариваемся, играем. Принимают нас очень хорошо. На город как играл, так и играю за «Локомотив». Приходят новые ребята. Бывает, покричу на них…