Александр Макаров: «Приехал в Самару, чтобы играть в футбол»

«Самарский футбол», 25.12.2006

После минувшего сезона он попал в список игроков, на которых начали охоту команды футбольной элиты России. По неофициальной информации, в свои ряды его хотели бы заполучить солидные столичные клубы, один из которых «Спартак». Но пока ответ «Крыльев» был одним для всех: «Не продается!» Дебют Александра Макарова в самарской команде пришелся на игру 1/16 финала Кубка России «Крылья Советов» – «Олимпия» в 2004 году. Все прошло не так, как он хотел, и его желание сыграть «на ноль» не увенчалось успехом. Тогда он сказал: «Сегодня я подумаю, завтра разберем с тренером вратарей, а потом забуду этот гол» После чего добавил: «Дело в том, что «нормальный парень» – это не профессия. От меня требуются сугубо профессиональные качества, я стараюсь оправдать доверие и возлагаемые на меня надежды». Два следующих года, проведенных в Самаре, отличаются друг от друга, как небо и земля. В том, что Макаров все-таки стал номером один, и с ним продлили контракт еще по ходу сезона, «виноват» только он сам.

Нельзя было проигрывать «Шиннику»

Мы встретились на следующий день после окончания чемпионата, накануне его отъезда из Самары, так что ощущения от сезона были еще яркими.

– Если сравнивать результаты двух последних чемпионатов, то 10-е место в этом сезоне, в сравнении с прошлогодним 14-м, в принципе достойное. Думаю, что любое место выше того, что мы заняли в прошлом году, говоря языком врачей, является положительной динамикой. Это с одной стороны. С другой – нам, конечно, хотелось быть максимально выше. Все ребята хотели сыграть хорошо и провести сезон плодотворно.

– Кто-то из игроков сказал: «Если мы займем место 10-е и ниже, то это можно назвать провалом»…

– В начале сезоне по тому потенциалу, который у нас был, чувствовалось, что команда может играть хорошо и в хороший футбол. Причем обойма, которая была примерно из 18 человек – это люди, которые могли решать достойные задачи. Поэтому, конечно, мы настраивались на более результативный сезон. Мы достаточно мощно стартовали, сыграли довольно прилично, но, по моему глубокому убеждению, «не попали в игру» после паузы в чемпионате. А ведь к тому времени мы были на пятом месте. Но что именно не заладилось после паузы – сложно сказать.

– На тебе лично эта пауза как отразилась?

– На меня лично она не повлияла. Потому что вратарская работа монотонна и одинакова, объем тренировок лишь косвенно влияет на мою игру, потому что у меня несколько другие функции на поле.

– Какие матчи этого чемпионата оставили яркое впечатление, а какие – тяжесть на душе?

– Оставила след самая первая игра. На выезде мы играли с «Локомотивом». Я почувствовал на предсезонных сборах, что на меня делается ставка и, конечно, волновался, прежде всего, за исход матча. Потому как самое красивое в футболе – это результат. Очень хотелось выиграть, и мы выиграли 1:0. В этом же ряду – домашняя игра с «Зенитом».

Из матчей, в которых мы проиграли, оставил отпечаток «Рубин» на выезде, да и «Спартак» в Москве достаточно мощное по ощущениям впечатление произвел. Как и домашняя игра с «Москвой», где мы «сгорели» 0:4. Но эти поражения не сравнятся с тем, что творилось в душе после того, как мы проиграли «Шиннику». На душе было так гадко и ужасно! Как не крути, в футболе три результата: ничья, поражение и победа. За долгие футбольные годы человек переживает примерно одни и те же состояния: либо нормальное, либо очень хорошее, либо очень плохое. Три состояния как отражения результатов. Но есть такие, которые выходят за эти рамки. Лично я ничего против «Шинника» не имею, я понимаю, что там люди так же тренируются и играют, но… НЕЛЬЗЯ было проигрывать «ШИННИКУ»! А мы проиграли… Внутри было просто отвратно, ужасно!

– То есть даже после «Спартака» плохо было не так?

– Просто есть голы, которые взять нельзя, а есть – которые взять можно. И после игры со «Спартаком», я, конечно, переживал. Но по-другому. Мы, как это принято думать, «пропустили». И пропустил гол я. Ошибся. Однако, если я кому-то начну объяснять и называть какие-то причины, мне весьма категорично заметят: «Что ты тут нам рассказываешь? Запустил? Запустил. Со всеми бывает? Со всеми бывает».

– Про гол Калиниченко в Самаре говорили, что он тоже такой, «необязательный»…

– Для меня вообще некоторые формулировки, которые даются людьми, пишущими о футболе, мягко говоря, смешны. Что значит «необязательный» гол? А бывают «обязательные» голы или бывает «обязательное» поражение?

– Возможно, речь идет о «стопроцентном» голе?

– Гол либо есть, либо его нет. Как человек: либо он живой, либо наоборот. Он же не может быть обязательно живым либо обязательно мертвым… Гол – это гол. Неважно, как он забит: с пенальти, либо свой защитник срезал, или бил в «девятку» нападающий.

– Кстати, о защитнике. Сердце не екнуло, когда в той игре со «Спартаком» Бут головой чуть в свои ворота мяч не отправил?

– Да нет. Бут – молодец, не забил бы в свои ворота. Я ему тогда и сказал, что он молодец, что не сплоховал. Я отбил куда мог и он – так же. Так что все нормально.

Господь не пошлет непосильных испытаний

Александр Макаров мне знаком в трех ипостасях. Первая: когда он приехал со словами «нормальный парень – это еще не профессия» и адаптировался к новой команде. Еще я знаю Макарова мрачного, закрытого, носящего в себе какой-то камень. Сейчас я знаю третьего Макарова – достаточно злого (по-хорошему, спортивной злостью) и уверенного. Это просто внешне кажущиеся перемены или он действительно изменился за это время?

– Скорее всего, не я менялся, а окружающая действительность. Я адекватно оценивал свое место в команде, когда сюда ехал. На тот момент Алексей Поляков стабильно, заслуженно и хорошо играл в стартовом составе. После того, как он уехал в «Локомотив», я, честно говоря, понял, что шансы попасть в состав у меня увеличились.

Я приехал в Самару затем, чтобы играть в футбол. Это первый и главный аргумент моего местонахождения здесь. И я готовился к тому сезону ничуть не меньше, чем к этому: так же, в обычном для себя режиме. И уже в межсезонье для себя внутри решил, что звезды повернулись ко мне лицом, и я буду первым. Как потом оказалось, я выдал желаемое за действительное. И потому, когда после четырех сборов от звонка до звонка, не пропустив ни одной тренировки, за неделю до начала чемпионата я услышал: «Саша, мы в тебе не уверены, и ты не будешь играть», мне это было трудно переварить. Было неприятно и тяжело. Но только внутри. Ведь это только моя проблема, потому что это я не смог убедить тренеров, что готов играть в составе. (Помолчав) И как в то время меня выносил Шишкин (тренер вратарей. – Прим. И. З.), для меня до сих пор остается загадкой.

– В смысле – «выносил»?

– Я – адекватный человек, но иногда внутри просто кипел. Внешне это особо ни в чем не выражалось, но по глазам было видно, в каком я состоянии. Я зажимал себя в кулак, скрипел зубами, и Николаич (Юрий Шишкин. – Прим. И. З.) это очень хорошо чувствовал. Я знал, что кроме меня самого, мне никто не поможет. И разговаривать мне не хотелось ни с кем потому, что говорить со мной было не о чем. О чем тут можно было говорить, если я проиграл конкуренцию за место в составе? Приходилось ждать и терпеть. А что делать? Но при этом злость и уверенность меня никогда не покидали.

– Но они не были столь явно выражены, как в этом году…

– Все определяет игра. Профессиональному спортсмену после того как сегодня он проиграл, хочется, чтобы завтра была еще игра, и он выиграл. А у меня получалось так, что я проигрывал каждый день. Месяц за месяцем. И от того я не был во внутренней гармонии, которая есть сейчас, хотя она и относительная. На данный момент для меня важно, что я провел сезон и играл неплохо. Да, ошибки были, но человек в 28 лет может должным образом оценить и увидеть, где белое, а где черное.

– Ты не создаешь ощущение человека, делящего мир на белое и черное. Скорее того, кто живет всей палитрой…

– Да. Но дело все в том, что я очень долго шел к тому, чтобы быть футболистом. И для меня очень важно внутреннее мое состояние. Поэтому, если у меня что-то не получается, что можно отнести к «черному», то надо больше тренироваться и наступит «белое».

– Ты верующий человек?

– Да.

– Как ты относишься к такому изречению: испытания Бог посылает сильнейшим?

– Да, с этим я согласен. И еще я знаю, что Господь никогда не пошлет больше, чем ты сможешь выдержать.

– Прошлый сезон относится к испытаниям?

– Конечно. Это нормальное состояние, когда ты не согласен с тем, что ты не играешь в составе. А если ты придешь домой и скажешь: «Я сегодня не играл, но в этом нет ничего страшного, все в порядке», вот в этом случае большой футбол для тебя закончится очень скоро. «Служенье муз не терпит суеты» – говорил поэт, и так же отношение к футболу. Поэтому, если не играешь в составе, нужно какие-то ходы предпринимать – это основа футбола.

Правда во спасение

Ему всегда нравилась игра с мячом. Но первоначально был баскетбол. И только потом его пригласили в местную футбольную команду «Строитель» (Моршанск), играющую на уровне региона. Его путь к цели – стать футболистом – был долог и непрост. Даже место в воротах ему выделили не сразу. Там в тот момент было кому находиться «в рамке». Александру сказали: «Вот видишь этого парня? До него тебе нужно дорасти». И он просто был дублером, терпеливо ждал своего часа. И дождался: в 14 лет его пригласили в Санкт-Петербург.

– Родители спокойно опустили?

– (Пожал плечами) А я и не спрашивал. У меня отношения с родителями самые лучшие: принятое мной решение по умолчанию считается лучшим для меня. Я сказал, что все очень просто: сегодня зовут в училище олимпийского резерва Санкт-Петербурга, и если я откажусь, сославшись на то, что мама не отпустила, то больше могут никогда не позвать. Причем ключевое слово здесь НИКОГДА. А от этого слова очень хорошо чувствуется безнадежность. Вот и все. Я попробовал это объяснить родителям. И меня поняли.

– Из небольшого города попасть в северную столицу… Сложно было?

– На самом деле я очень честолюбивый человек, который для себя определился – я хочу быть футболистом, и я буду играть. На моем веку попадались люди, которые были в десять раз талантливей, чем я. В 18 лет они играли за сборную, в отличие от меня. Но многие из этих ребят сейчас не играют в премьер-лиге. Надо мной смеялись: «Тебе-то, со свиным рылом-то – куда?!» Причем это были тренеры, от которых зависела моя питерская жизнь. Они относились ко мне, мягко говоря, недоброжелательно, давая понять, что играть я не буду, и что мне нужно уезжать обратно. От них непосредственно зависела моя футбольная карьера в дальнейшем. Это громко сказано, но они действительно могли и старались решить мою судьбу так, чтобы я, например, мог оказаться в Вышнем Волочке или в ставропольском «Динамо». При всем уважении к этим клубам есть одно «но» – команды Вышнего Волочка нет в премьер-лиге, да и Ставрополь играл только в первом дивизионе.

Но с другой стороны, я этим людям даже благодарен. Ведь если бы меня «пробивали», подталкивали бы сзади и подставляли свое плечо, сложно говорить, как бы все сложилось. А так действие вызвало противодействие: люди, которые в тебя не верят, еще больше тебя стимулируют, чтобы расти.

– Ты тренировался для себя или чтобы доказать другим, что достоин?

– Неужели, думал я, этот человек говорит правду? И для себя, внутри, я должен был опровергнуть эти пророчества в мой адрес. Поэтому я тренировался для себя.

– Что же, не было никого, кто в тебя верил?

– Почему, были. Мой тренер, которому я очень обязан: Поликанов Алексей Анатольевич, тренер вратарей в Санкт-Петербурге. В 60-е он играл в «Торпедо», в свое время становился лучшим вратарем страны и был прямым последователем Яшина. Я его очень сильно уважаю. Этот человек – настоящий мужик. И он сыграл одну из главных ролей в моей футбольной жизни, когда сказал: «Саша, у тебя к футболу вообще никаких качеств нет. Но у тебя есть характер, на котором ты можешь выехать. А если есть характер – остальное приложится».

– Тебя не обидела такая правда?

– Есть ложь во спасение, а для меня это была правда во спасение. Если бы он тогда сказал, что я классный, что у меня все получается здорово, кто знает, по какому пути я бы дальше пошел? Я же понимал, что в сравнении с остальными моими сверстниками я всегда отставал. Потому что как к голкиперам относятся? Ну, они сами как-нибудь потренируются, позанимаются. Вот я в Моршанске и занимался «самообразованием». А ребята в УОР раньше меня начали работать с тренером вратарей. Ведь голкипер – это чистая специфика, и нужен человек, который разбирается во вратарском деле. Поэтому я зацепился за возможность работать с Алексеем Анатольевичем. Именно он объяснял вещи, до которых самому дойти сложно. И если сравнивать меня с домом, то он заложил хороший фундамент. Так что я – последователь классической школы (улыбается)… хотя, возможно, и не самый яркий.

– Когда появились реальные амбиции?

– Наверное, когда пришел в «Анжи». В «Зените» я просто «был». И даже если на какой-то момент я подумал, что у меня что-то получится и удастся сыграть за «Зенит», мысль о том, что я «сыроват», опускала на землю. Не судьба была… А тут в «Анжи» шанс представился. Там ведь интересный случай вышел. Ушли все вратари: Армишев, Жидков и босниец Муйчинович. На смотрины прибыло довольно много претендентов на эту вакансию, и я в итоге остался в Махачкале. Там, кстати, в то время играл мой друг Валера Алексеев. Проходит первый сбор, я, честно говоря, думал, что мне вполне по силам в первой лиге занять место в основном составе. И вот на втором сборе сидим с Валерой за завтраком в гостиничном ресторане (Валера сидит лицом к входу, а я – спиной), и вдруг мой друг говорит: «Ты в этой команде отыгрался». «Я не понимаю, о чем ты говоришь», – отвечаю ему. «А вон Серега Армишев идет, – слышу констатацию факта. – Дело не в том, что ты плохой вратарь, а в том, что ты здесь ПРОСТО отыгрался. Видишь ли, я здесь пару лет уже, и знаю, что есть причины, по которым ты не попадешь в состав». Меня это очень задело, но я тогда сказал: «Ну посмотрим…», и тему мы закрыли.

Мой дебют за «Анжи» мог прийтись на кубковую игру с «Локомотивом», но получилось так, что мои трансферные документы из «Зенита» не пришли вовремя. Сергей Армишев блестяще провел эту игру и следующие 8 матчей не пропускал ни одного гола. А ведь оценка игры вратаря складывается из того, пропускает он или нет. И когда он играет серию из восьми «сухих» матчей, то реальные, ощутимые шансы с ним конкурировать могут быть лишь в том случае, если ты будешь находиться на уровне его мастерства как минимум. Ну, и Валерка ходил почти весь первый круг и тихо так подсмеивался надо мной: «Ну, как там, все нормально?» Но потом мне дали шанс, и я за него зацепился зубами. Если в первом круге я сыграл пять матчей, то второй отыграл весь. И потом уже легче стало.

Мои перчатки не должен надевать никто другой

Однажды я встретила Макарова и Лобоса в одном торговом центре, в отделе продаж сотовых телефонов. Это было практически в первые дни пребывания Эдуардо в Самаре. Помню, что несколько удивилась, увидев сразу двух голкиперов «Крыльев» вместе. Они держались как приятели, очень дружелюбно. Александр пояснил: «Вот, Эдику телефон помочь надо приобрести». Видимо, мне посчастливилось в тот день, потому что в дальнейшем я наблюдала лишь откровенную почтительную дистанцию между конкурентами в общении. Даже на тренировках.

– Скажи откровенно, между вратарями может быть дружба? У тебя есть друг-голкипер?

– Бывает… наверное. Я в понятие «дружба» вкладываю немного другой смысл…

– Я спрашиваю именно про этот смысл. Не про хорошие отношения, потому что вы в одной команде, не про приятельские…

– Я затрудняюсь ответить…

– Это вообще реально?

– Реально, если связывают какие-то внешние нефутбольные факторы. Либо учились в одном классе, либо разница в возрасте: дядька и молодой, например. Но я думаю, что это крайне редко. У меня друга-вратаря, чтобы я мог сказать – это мог ДРУГ, нет. У вратарей другие отношения: сложно абстрагироваться – а придется, потому что место-то в воротах одно – от того, что конкурент тебе близкий друг.

– Правда, что у тебя трепетное отношение к перчаткам?

– Да.

– Как ты их подбираешь, какое это имеет значение?

– Для меня это важно. Есть удобные перчатки, есть наоборот. Я отношусь трепетно, это правда. Они должны соответствовать многим моим личным требованиям.

– На что ты обращаешь внимание?

– Для меня важна эргономика. Чтобы они не были тяжелыми, не было пластин, как сейчас модно, сверху: такие длинные пластины, защищающие пальцы с внешней стороны. Ловля мяча – у каждого своя история, и лично мне неудобно с такими пластинами. Мне нужно, чтобы перчатки были мягкие, легкие с латексом, поролоном, не сильно толстым, но и не очень тонким. Длинная липучка на запястье. Подобрал себе модель и второй год играю в ней.

– Цвет имеет значение?

– Предпочтение белому.

– Жена может взять перчатки в руки?

– Может.

– А померить?

– Нет, никогда.

– Так было всегда?

– Да.

– Перчатки – это святое, как обручальное кольцо?

– Ну, примерно да.

– Случайно я стала свидетелем, когда тебе на тренировку принесли новые перчатки, и Юрий Шишкин примерил их. После чего ты от них отказался…

– Да, те перчатки я больше не надевал.

– Они же были новые, тебе же на заказ привезли!

– Ну и что? Мне привезли 10 пар. На самом деле я покупаю и выбираю перчатки себе сам. В «Адидасе», в котором мы играли в этом сезоне, выбор перчаток широкий, но очень немного таких, которые подошли бы мне. Кстати, модель, в которой я играю, сейчас сняли с производства.

– И как же теперь?

– Будем мучиться, искать. Ведь на тренировку и на игру перчатки должны быть одинаковые.

– Одни и те же или одинаковые?

– Одинаковые. Две пары для тренировок, одна – для игры. Если какая-то тренировочная пара приходит в негодность, я игровую пару перевожу в тренировочный ранг, а новые перчатки беру на игру.

– А почему ты бутсы однажды назвал «утюжками»?

– Еще можно назвать «топорики». Это название сленговое. Есть расхожее мнение, будто вратарям бутсы особо не нужны. Какие надел, в таких и пошел играть. Какая, мол, разница, в каких бутсах выбивать от ворот?

– А на самом деле?

– На самом деле – очень важно. Необходимо, чтобы бутсы, как и перчатки, отвечали всем моим требованием – у каждого голкипера они, требования, свои. Мелочей не бывает.

Пускай я негодяй, но я – патриот

Многие судьбы напоминают сценарии фильмов, выдвинутых на «Оскар». Как правило, это истории о том, как человек умеет ждать своего часа, может заставить поверить в себя, а может даже и «прыгнуть выше головы». Как бы это все громко и высокопарно ни звучало, но многие из нас знают, насколько труден может оказаться путь от «гадкого утенка» до «прекрасного лебедя», и что приходится преодолеть, чтобы доказать, что достоин лучшего.

– Можно ли сказать, что этот сезон удался почти «по полной программе»?

– Да, как он в прошлом году по полной программе не получился, так в этом году состоялся.

– Нельзя обойти стороной вызов в сборную. Не чувствовал ли ты себя чужим на этом празднике жизни?

– Если говорить об эмоциях, то я был очень счастлив: тебя вызвали в команду, выше которой в стране, где ты живешь, нет. Я уверен, по молодости некоторые игроки не задумываются над реальным весом понятия «сборная». Национальная сборная – это лучшие люди чемпионата на данный момент и на данном этапе. Это футболисты, которых знают все. И, безусловно, это огромное внимание не может не накладывать большую ответственность.

Есть такое понятие: «сломать потолок». У меня их много, но какой-то определенный потолок я сломал. И поэтому для меня внутри был праздник, прорыв. Я человек, не строящий иллюзий, и понимаю, что если разбираться четко, из-за травмы Овчинникова, по сути дела, на тот момент выбирать можно было из четырех игроков-россиян. То, что выбор пал на меня, мне было очень приятно. И Шишкин, конечно, хоть и говорил: «Да куда тебе в сборную!», был счастлив, потому что было видно, как он светился изнутри, он видел реальный вклад своего труда. Я чувствовал себя «одним из»… Но с этой мыслью нужно было, как говорится, переспать в первый вечер.

Одиноким я себя в сборной не чувствовал. С кем-то из ребят я в «Зените» был, с Бородиным, а там еще Анюк, Колода, которому я всегда ему говорил: «Футболом болеет Родина, сияет череп у Колодина!»

– То есть тебя не смущало, что ты был вызван даже не вторым номером?

– Нет. Я был готов морально, и было мне было неважно, каким номером я еду. Важно, что я в национальной команде, и это большой успех для меня. Если подумать, к тому времени у меня не было и двадцати игр за клуб премьер-лиги. Поэтому на самом деле я был просто претендентом. Пришел в сборную новый тренер, посмотрел, кто на данный момент лучше готов, я оказался среди них. Классики говорили: «Патриотизм – последнее убежище негодяя». Пускай я негодяй, но я патриот. Это есть внутри. Когда мне в первый вечер в сборной выдали форму, на которой написано большими буквами «Россия», большой герб во всю грудь… Не могу сказать, что мыслю поколениями, но я чуть-чуть зацепил ТО время, когда люди «Макдоналдс» отличали от Достоевского. Но праздник души с вечера я оставил внутри, и с утра, переспав с мыслью, что я игрок сборной, проснувшись, отправился тренироваться.

Постараюсь выжать из себя все

Как-то раз он в сердцах сказал: «Ну почему к футболистам так относятся?» «Как – так?» – удивилась я. «Ну, по принципу: было у отца три сына, двое нормальных, один футболист». «Не знаю», – пожала я плечами. А потом подумала: а ведь и правда, частенько шутки по этому поводу отпускаются. К этому все футболисты относятся по-разному: кто-то очень болезненно, а кого-то это абсолютно не задевает. О Макарове сказать в духе этой поговорки даже в шутку язык не повернется. Как и в футболе, в «обычной» жизни он постоянно работает над собой. Заполняет себя классикой, изучением языка. В общем, старается разрушить стереотип «сына-футболиста».

– Не всегда получается самообразовываться. Есть масса вещей, которые я бы хотел знать лучше, хотел бы прочитать. И неправда, что футболисты – ограниченные люди. Просто в большинстве случаев те, кто общается с нами, говорят о футболе и о тех вещах, которые относятся к нашей профессиональной деятельности. Поэтому складывается впечатление «узкоколейки». Можно подумать, что если за игру защитник сорок раз выбивает мяч головой, то в голове у него мало что остается. Но ни один футболист не может быть «дурачком» по определению. Потому что люди, которые играют в футбол, являются особенным психотипом: нужно за многими вещами следить, и думать надо быстро, а это, как минимум, подразумевает наличие того, чем думать.

– Есть любимое время года? Для вратаря вообще существует такое время?

– Главное, чтобы солнца не было и сильного ветра.

– А осень, весна, зима – неважно?

– Мне задавали вопрос про схему «осень-весна», поэтому не буду ничего выдумывать. Скажу так: у футболистов есть профессиональные контракты. В трудовой книжке у нас написано – профессионал. Поэтому, будет ли «весна-осень», «осень-весна» или придумают в манежах «зима-лето», от меня не зависит. Ничего не изменится от того, насколько негативно я буду относиться к тем вещам, которые я реально не смогу поменять. От меня ведь не зависит, по какой системе мы будем играть.

– Но, пардон, качество игры-то станет другим…

– Естественно, если будет мяч скользкий или поле тяжелое. Вот был момент в последнем матче со «Спартаком», когда Карен мне откатывает мяч назад, а я его в одно касание всаживаю в трибуны. Все люди говорят: «Вот дурак, ну куда он бьет!» А поле такое, что с земли мяч тяжело поднять. В такую погоду если замешкаешься, то можно «привезти» себе. Особенно это чревато для вратаря, если, конечно, не играешь так же здорово ногами, как Лобос. Не могу сказать, что у меня уровень игры ногами низкий, просто есть вещи, которые не мой «конек», и поэтому я их делать не буду. Вот и засадил мяч в одно касание в «пятый ряд, девятый сектор». Кстати, почему у Антона Бобра в этой игре не шли стандарты? Потому что мяч, когда поле гладкое и совсем земляное, трудно поднять с земли. А еще он может соскользнуть, и можно привезти… «коралловые бусы».

– Вопрос, который нельзя не задать: самарский период для тебя закончился?

– На самом деле этот разговор преждевременен, потому что сезон только завершился (напомню, беседа происходила на следующий день после заключительного матча сезона. – Прим. И. З.). Мне хотелось бы плодотворно отдохнуть, в кругу своей семьи. После родителей, моя семья – жена Галина и сын Иван – самое дорогое, что у меня есть. Моя семья была рядом и поддерживала меня, помогала, когда мне было плохо, хорошо, когда вообще было никак. Это люди, которых я очень люблю, с которыми мы делим все радости и горести поровну.

– Почему же ты за два с половиной года семью сюда так и не привез?

– Почему, моя семья жила здесь почти весь минувший сезон. Но, простите, больше ничего не буду говорить о моей семье, потому что это – личное.

– Как-то ты сказал, что отдыхаешь только в Питере…

– Душой. А так, конечно, хочется к морю, поплавать, чтобы суставы, мышцы прогрелись, а то как-то подмерзли, особенно в последних матчах.

– В общем, в теплые края?

– Ну, да. Вообще-то, солнце как таковое я не очень люблю, я же питерский тип.

– Ты знаешь, чего хочешь добиться?

– Конечно.

– Об этом можно говорить, или это очень личное?

– О личном я вообще не люблю говорить. А здесь отвечу шуткой: «Я хочу быть таким богатым, чтобы у моих слуг были слуги». На самом деле, если говорить серьезно, хотелось бы многого добиться в спорте. Постараюсь выжать из себя все. До последней капли.