Александр Цыганков: «Нас часто путали с Сашей Аверьяновым»

«Самарский футбол», 17.06.2002

При трех царях – Павле I, Александре I и Николае I – служил видный государственный деятель и реформатор российских законов Михаил Сперанский. Почему-то именно этот исторический факт все время вертелся у меня в голове, как только мы договорились об интервью с Александром Цыганковым. В нынешних «Крыльях» Цыганков как представитель самарской футбольной школы остался единственным, кто пережил в команде несколько смен главных тренеров.

– Таких смен я пережил три. У Антиховича была своя команда, у Аверьянова и Тарханова – свои. Каждый тренер имеет свою «изюминку». Но с возрастом я склонился к тому, что футбол Тарханова мне ближе. Хотя при Антиховиче я стал «живым» футболистом.

– Какие самые яркие ассоциации всплывают в памяти на каждый период? Например, Антихович – это…

– Антихович – это в основном самарские футболисты или те, кто становились самарскими. У нас ведь много ребят приезжали из других городов и оставались здесь. Из второй лиги тогда «Крылья» «прыгнули» в высшую. Я, оказывается, еще и три периода становления команды успел захватить: вторая лига, первая и высшая. Что еще? Импровизация на поле. Практически всегда не было никаких жестких граней. Антихович разрешал творить, и каждый был предоставлен сам себе.

Аверьянов – это жесточайшая дисциплина. И к Аверьянову я попал в тот период, когда у меня отсутствовало чувство борьбы за выживание. Я был тогда другого склада, выигрывать был готов в каждом матче, а не существовать лишь бы как. Ни в Камышине, ни в Тольятти мы за выживание не боролись. Потому я и играл только на победу. В том году, в 96-м, и подбор игроков, в принципе, был такой же. Был Мазур, Юра Шишкин, были уже сложившиеся Аверьянов-младший и Резанцев и молодые – Орешников, например. И мы пару лет были такими «середнячками».

– А правда, что после одного из матчей, когда нашему губернатору Константину Титову очень понравилась «семерка» и он восторженно поинтересовался, кто же это был, то ему сказали, что это был Аверьянов-младший, а на самом деле под этим номером в том матче играли вы?

– А откуда у вас такая информация?

– Извините, но информаторов не сдаем.

– А что, ваш «источник информации» не сказал вам, что нас вообще часто путали с Сашей Аверьяновым? По той причине, что Аверьянов-старший часто менял нас на флангах. То я играю на левом, а Саша на правом, а потом раз – и наоборот.

– Насколько вам помогло то, что перед 96-м годом вы играли в другой футбол, и даже в Кубке УЕФА участвовали с «Текстильщиком»?

– Когда играешь на более высоком уровне, то уже во внутреннем чемпионате чувствуешь себя уверенней, каким бы там ни был европейский результат. И «Спартак» долгие годы лидировал по одной причине: они удачно играли в Европе, потому и во внутреннем чемпионате выступали раскованно, непринужденно, с чувством собственного достоинства.

– Вы всегда так думали?

– Конечно, всегда. Я на себе это ощутил после европейских турниров. Уверенней себя чувствуешь, силы прибавляются, разум по-другому работает.

– А не сложно было играть в команде, где кроме вас и Шишкина Сергея никто на таком уровне не выступал?

– Начнем с того, что в команде я, прежде всего, играл за себя …

– Но ведь вы не один играете в поле.

– Да, но я же не могу заставить играть всех футболистов так же, как я. Каждый действует так, как понимает игру. А искусство тренера и состоит в том, чтобы сложить из всех по отдельности взятых частиц, в данном случае, одиннадцати футболистов, единую команду. 11 человек не могут играть одинаково. Каждый доложен подчиняться командной игре, но в то же самое время он должен привносить свое ощущение футбола.

– Тут мы и подошли к последней смене тренеров. Пришел Тарханов и…

– И раскрепостил меня окончательно, мне стало легче играть. При Аверьянове были строгие правила, и инициатива была подавлена. А Александр Федорович Тарханов открыл что-то новенькое. Мне месяца три понадобилось, чтобы перестроиться. И я хочу сказать спасибо Рамизу Мамедову, за то, что благодаря ему у меня этот процесс не затянулся.

– Не секрет, каким именно образом он вам помог?

– Нет. Я просто посмотрел, как он играет, и сразу уловил то, что нужно. Я бы не сказал, что мне было сложно. Я стремился к этому. Все зависит от того, хочет ли нет сам футболист перестроиться. Если он считает, что он уже все умеет, то на нем можно ставить крест, а если есть желание, то через неделю, месяц, год он сможет показывать то, что от него требуется. Для меня, когда не ставили в основной состав, это была обида на самого себя, прежде всего. Что я – хуже кого-то. Не мог перенести этого, начинал тренироваться в два-три раза больше. И когда все уходили с тренировки, я оставался, и приходилось дорабатывать. Все приходит через труд.

– Какой из чемпионатов Цыганкову-игроку запомнился больше всего?

– Каждый чемпионат красив по-своему, но самым запоминающийся для меня был 94-й год, когда я играл в Камышине. Я там раскрылся для себя. Я как будто освободился. Было легко играть, спокойно. В тот сезон мы в кубке УЕФА участвовали. Очень запоминающиеся игры, большие эмоции. Помню, когда мы играли в Нанте во Франции, там был целый праздник. Мы приехали на стадион за два часа, а там детские школы играли, ансамбль, оркестр. Но тогда меня больше всего удивило, даже шокировало, когда диктор начал называть игроков «Нанта». Он только называл имя, а весь стадион кричал фамилию. Тогда это было настолько шокирующим и запоминающимся, что я долго находился под впечатлением.

– Было дело, когда Аверьянов, после матча с «Аланией», когда вы нарушили правила в своей штрафной, не ставил вас в состав семь матчей подряд. Как вы это пережили?

– Как? Трудно было. Хотел даже уходить из команды. В тот момент ребята помогли очень. Уговорили остаться.

– А как потом?

– Ну, как – чисто рабочие отношения… Дистанция между тренером и игроком должна быть всегда. Я так считаю, что трудно работать, когда эта дистанция очень короткая, я уж не говорю о родственных отношениях.

– Да, вы Александр, просто кладезь полезной информации!

– Ну нет. Кладезем я еще не скоро буду, сейчас я только подмастерье.

– Ну, было бы желание…

– Не скажите, все дело случая. Вот смотрите: отыграл я в армии, вернулся, поехал в одну команду: «Здравствуйте, вот он я!», а мне говорят: «Молодец, хороший парень, но работать будем в разных местах». Я вернулся, пошел на «Металлург» разнорабочим. И вот как-то приезжает Александр Гулевский, а нас там таких разнорабочих трое. «Работаем», значит. И Замятин говорит Гулевскому, кивая в нашу сторону: «Слушай, возьми трех охломонов».

– Ну, и?..

– «Ну, и…» Один сразу остался, а двое поехали в житомирский «Спартак». Правда, второй долго без дома не смог и вернулся, а третий (сам Цыганков. – Прим. И. З.) – остался.

– Значит, я правильно говорю? Было бы желание.

– Желание само собой, но стечение обстоятельств – вот главное!

– И много у вас таких «стечений»?

– Да вся жизнь – одно большое стечение обстоятельств. Как и у всех. Был выбор: сказать, что не смогу больше помочь команде, или доиграть сезон тихо, как мог, с травмой, не напрягаясь и получая свои деньги. Я пошел по первому пути.

– Вы долго принимали это решение?

– Не то чтобы долго, но очень трудно оно далось. Но я ни секунды не жалею об этом.

– Решение из серии «кто не рискует…»

– Примерно так. Решение всегда дается непросто. Так вот взять и закончить одно и начать другое… Но это было неизбежно. Травмы начинаются с возрастом, когда организм уже не справляется. Потому что накопившиеся нагрузки, в том числе и моральные, психологические, в конечном итоге дают травмы. Конечно, это при условии, что человек выкладывается полностью, без остатка не только в каждой игре, но и в каждой тренировке. Потому что нельзя плохо тренироваться и при этом хорошо играть, и наоборот. Третьего не дано. А тут – травма спины, которая до сих пор дает о себе знать. А тогда было такое каждый вечер. Приходишь домой и полночи не спишь из-за болей. Почти три месяца – лечение, реабилитация, восстановление, но так я и не смог восстановиться. Все матчи последнего «игрового» сезона играл на уколах. А потом боль доконала, я пришел и сказал: «Помочь команде не могу». Поблагодарил за все, на что руководство сказало: «Подожди, мы с тобой поговорим», а потом предложило быть тренером. Честно говоря, это предложение для меня было неожиданным. Мне даже не верилось до этого, что так может быть.

– Как проходила перестройка сознания с игрока на тренера?

– Начинать пришлось с «нуля», я и сейчас еще в стадии, когда учусь. Конечно, сейчас смотрю на вещи совсем другим взглядом. То, что футболисты видят с одного ракурса, тренер уже оценивают по-другому.

– И что по-другому?

– Иногда я футболистов не понимаю. Почему они не хотят играть в футбол? Себя вспоминаю, мне тоже иногда, может, и не хотелось, но я себя заставлял. Не играть, а тренироваться. Очень хорошо помню, когда Аверьянов выкачивал все силы на тренировках. А потом первый тайм проходил как в гипнозе. И только после перерыва, когда отдохнешь немного, чая выпьешь, выходишь и начинаешь играть в футбол.

– А что еще нового появилось в вашей жизни?

– Прессу читать начал. Когда я играл в футбол, я газет вообще не читал. Не знаю, принципиально или нет, но не читал. Начал читать по долгу работы, когда необходимо следить за всем, кто что написал. А еще, конечно, все заново пришлось изучать, потому что работаю с вратарями. Когда-нибудь можно будет написать о вратарях и их психологии.

– С чего начали «изучение» вратарей?

– Книги, видеозаписи. Общение. У меня очень много друзей-вратарей. В их числе и Игорь Кутепов, и Саша Филимонов – мы играли вместе в Камышине, с ним часто общаемся. А в нашем деле самое главное – общаться и «мотать на ус».

– И что «намотали на ус»?

– Про вратаря? Он тонкая личность, и его обижать нельзя. Это самая тонкая личность на поле и это 50 процентов команды. Если нет надежной игры вратаря, то это чревато тем, что команда много очков теряет, у нас был подобный период в позапрошлом сезоне. Тогда команда просто надломилась и оказалась внизу турнирной таблицы.

– Вратарь тяжелее переживает поражения, чем остальные игроки?

– Мне вообще трудно сказать, насколько они переживают. Когда я играл, ко мне лучше не подходить было после поражения. С годами, правда, стал поспокойней.

Осознанно, а не просто гонять мяч во дворе, я стал заниматься футболом где-то в 5-6 классе. У нас был спецкласс – одни мальчишки, без девчонок. Три года или два мы так учились. А вообще футбол был в моей жизни с рождения. Сколько себя помню, со мной всегда были футбольный мяч и хоккейная клюшка.

– Почему в конечном счете победила не клюшка?

– Сейчас уже и не вспомню, почему. Отец всегда хотел, чтобы я играл в хоккей, но, наверное, при выборе сыграл свою роль тот факт, что «Крылья» играли в высшей лиге, а «Маяк» – во второй.

– Несколько лет назад вы сказали, что у вас есть мечта – футбольная детская школа со своим стадионом…

– У нас 10 лет детским футболом никто не занимается. Кроме тренеров, которые, можно сказать, большие профессионалы-энтузиасты. Но у них нет ни материальной базы, ни футбольных полей. Ничего нет, кроме желания. И нет целенаправленного воспитания молодых футболистов. Когда вот был Вальков в «Крыльях», еще тогда нужно было организовать детскую школу при команде мастеров, чтоб они были «под командой». А так получилось, что у нас есть школы, но они все разрозненные, все друг с другом воюют. Отсюда и мечта такая. Но пока все это до лучших времен. Потому что любая школа, любая команда требует финансовой поддержки, даже простое строительство – большие затраты. Но надеюсь, что это время придет, и мечта будет очень даже реальна. Просто всему свое время.

– Вас не подмывает временами выйти на поле?

– Даже когда на тренировке вдруг кто-то из футболистов получает травму, стараюсь одеть манишку и выйти вместо него. Поэтому желание выбежать на футбольное поле всегда остается. И это наверное, уже в крови.