Блокадный матч. Воспоминания участника. Евгений Улитин: «Играл с одной мыслью – скорее бы все закончилось»

«Спорт уик-энд», 01.06.2012

31 мая 2012 года исполнилось 70 лет со дня проведения в блокированном фашистами Ленинграде футбольного матча, который бойцам, горожанам и врагам показал, что город жив, борется и победит. Из участников того матча своеобразным, «последним из могикан», был Евгений Аркадьевич Улитин. Перед началом Великой Отечественной войны он играл в ленинградском «Динамо», а после ее окончания в «Спартаке». 37 лет работал на авторемонтном заводе. Избирался председателем завкома и депутатом райсовета. Как последний из оставшихся к тому времени в живых игроков памятного блокадного матча, в присутствии руководства города, депутатов местного муниципального совета, ветеранов спорта и юных футболистов, он открывал на стадионе «Динамо» памятную доску с перечнем участников матча 31 мая 1942 года.

– Что испытывает человек, открывающий памятную доску, на которой есть его фамилия? – спросил я тогда у Улитина.

– Тут целая гамма чувств. Конечно, довольно необычно увидеть свою фамилию, понимая, что она останется на памятной доске, когда меня уже не будет на этом свете. Глядя на знакомые фамилии, я вновь вспомнил всех ребят и тот знаменательный день, когда мы были молодыми.

1941 год начался с неприятностей

– Евгений Аркадьевич, вы играли в «Динамо» нападающим?

– Совершенно верно, правым крайним или правым полусредним.

– Расскажите о тех играх, которые успела провести ваша команда в сезоне 1941-го, до начала войны.

– 1941-й начался с неприятностей. Сначала со мной – 27 апреля, в Харькове, во время матча с местным «Спартаком», в столкновении с вратарем, я получил травму. С командой несчастье произошло после игры в Москве с клубом «Красная армия». Во время матча было несколько стычек между соперниками. Мы победили, но на следующий день к нам явился член ЦК ВКП (б), нарком Госконтроля СССР – Лев Мехлис. Заявил о недопустимости подобного и спросил: «Вопросы есть?». Какие там вопросы. Накануне матча с московскими одноклубниками перед нами выступил начальник отдела футбола Виктор Дубинин. Он сообщил, что с должности главного тренера нашей команды снят Михаил Окунь и дисквалифицированы некоторые футболисты. Также спросил: «Вопросы есть?». На мою реплику, мол, команда идет на третьем месте, а тут такое решение, он ответил: «Это приказ, который не подлежит обсуждению». 22 июня случилось несчастье со страной.

Кому война, а кому мать родна

– Где вас застало начало войны?

– В этот день мы были в Тбилиси – 24 июня предстояла встреча с местными одноклубниками. Никакого желания играть не было, но в Тбилиси футбол вызывал больший интерес, чем война, которая пока шла где-то далеко. Сыграли и отправились в Ленинград. Двигались медленно – пропускали воинские эшелоны. В город приехали 3 июля. Договорились на следующий день собраться на стадионе «Динамо». Дома ждала повестка из военкомата. Чтобы не попасть в дезертиры, пришлось брать справку о причине отсутствия. Когда команда собралась, к нам вышли ведущие игроки Аркадий Алов и Валентин Федоров, которые сообщили, что каждый будет сам решать свою судьбу.

– В СМИ сообщалось, что футболисты добровольно подали заявления на службу в армии.

– Нам не требовалось быть добровольцами – каждый имел мобилизационное предписание. Кто-то был призван в армию, кто-то пошел служить в милицию, некоторые эвакуировались.

– Куда попали вы?

– Я служил в роте связи – сооружал различные командные и наблюдательные пункты, как в городе, так и за его пределами.

– Кто из ваших родных остался в блокированном городе?

– Жена с годовалым сыном, ее родители и племянник – почти такого же возраста, как и сын. 7 февраля 1942 года умер отец жены, 9-го – сын, а 11-го – племянник. Хоронили их с женой и тещей 14 февраля.

– Почему?

– Хотели собрать больше хлеба для могильщиков, чтобы похоронить в отдельной могиле. С нас требовали 3 килограмма хлеба и 1000 рублей, а у нас было всего 1,5 килограмма и 300 рублей. Как говорится, «кому война, а кому мать родная». Уговоры не помогли – пришлось хоронить в общей братской могиле. Вскоре после этого мне удалось отправить в эвакуацию жену и тещу. Увозили их с Дворцовой площади вместе с грузом – моторами. Так между моторами и разместил.

Байки и правда о знаменитом матче

– Чем вы можете объяснить проведение игры именно 31 мая 1942-го?

– Я не знаю деталей и подробностей. Могу только высказать свою точку зрения. Весной 1942-го от пленных стало известно, что в немецком тылу вывешены объявления, в которых говорится, что немцы давно могли войти в город, но не делают этого, так как опасаются эпидемии – в Ленинграде на улицах лежат неубранные трупы. Видимо, горком партии решил провести футбольный матч, чтобы показать, что город жив – в нем даже проходят спортивные соревнования. Непосредственная организация игры была поручена Алову и Федорову.

– Некоторые издания писали о том, что перед матчем было проведено несколько тренировок.

– Могу говорить только о себе. Меня вызвали из-под Шлиссельбурга телефонограммой, и добрался я до стадиона «Динамо» за час до начала игра. Думаю, что никаких тренировок не было и у других участников матча.

– Если проведение игры было организовано для поднятия духа бойцов и горожан горкомом партии, то, видимо, все проводились на должном уровне?

– Не совсем. Например, не было медиков, которые обязаны присутствовать на спортивном соревновании. Видимо, подумали, что в случае необходимости помощь окажет кто-нибудь из персонала одного из госпиталей, которые располагались на территории стадиона.

– Правда, что футболистов кормили до и после игры, а во время перерыва дали глюкозу?

– Этого не было. Не налили даже по стакану чая. Ведь только спустя годы этот матч стали считать чем-то значительными, а тогда в городе проходил спортивный день – в разных местах организовали соревнования по различным видам спорта. Футбол был в ряду прочих, не единственное спортивное мероприятие в этот день. Собрали две команды – без запасных. Нам даже пришлось отдать заводским футболистам на роль вратаря своего полевого игрока. Видимо, этим можно объяснить крупный счет – 6:0, с которым «Динамо» выиграло. Нашу команду дополнил Георгий Московцев, никогда ранее не игравший за команду мастеров. Судил игру представитель спорткомитета города Павел Павлов.

– На трибунах было много зрителей…

– Зрители были – человек 15 выздоравливающих раненых, из расположенных рядом госпиталей. Матч вызвал у них недоумение – война идет, а тут мяч гоняют. Трибун не было – все, что могло гореть, сожгли в холодную зиму 1941–1942 годов.

– Сообщалось, что Окунь вел репортаж по радио и его транслировали на немецкие позиции. Это, якобы, вызвало артиллерийский обстрел – судья хотел прервать игру, но футболисты уговорили его не останавливать матч.

– Ничего похожего я не видел. Что касается Окуня, то неужели бы он не подошел пообщаться с игроками, которых недавно тренировал? Теперь насчет обстрела. Во время игры возле Невы разорвалось два или три снаряда. Не думаю, что причиной этого был матч.

– Что можно сказать о самой игре?

– Матч проходил в медленном темпе – иногда, упав, некоторые не сразу могли подняться на ноги. У меня была одна мысль, скорее бы это закончилось. Во время перерыва мы не ушли в раздевалку, а остались греться на солнышке. Попили воды из крана. После окончания игры ко мне подошел Московцев и спросил: «Есть хочешь?». Я ему ответил: «Не то слово». Он работал в уголовном розыске и у него оставались талоны на обед и ужин этого дня. В милицейской столовой нам дали чечевичную кашу, по стакану чая и по куску хлеба. Можно сказать, что это был самый запомнившейся приз, который я выиграл, будучи футболистом.