Вратари Чановы

«Спорт-Экспресс», 09.06.1995

Если бы Виктор Гаврилович Чанов, ныне скромный 72-летний пенсионер, всего-то в этой жизни и сделал, что отыграл по молодости свои двести с лишним матчей в чемпионатах Советского Союза, став дважды чемпионом и единожды обладателем Кубка страды, то уже этого оказалось бы предостаточно, чтобы оставить фамильный след в истории отечественного футбола.

Чанов, однако, на достигнутом не успокоился, а пошел дальше: вырастил вместе с супругой Клавдией Ивановной двоих замечательных сыновей, которые своей вратарской славой на пару, пожалуй, отца-то и переплюнули. Чем одновременно поставили под сомнение поэтическую мудрость о том, что, дескать, на детях гениев природа имеет обыкновение отдыхать. Оказывается, не всегда.

Впрочем, к вратарским гениям Чанов-старший, успевший поиграть в одно время с Хомичем, Акимовым, Жмельковым, Яшиным, себя никак не причисляет. В Москву, где обретал он имя в футболе, теперь наведывается только в гости к старшему сыну Вячеславу, который сейчас тренирует голкиперов в ЦСКА. Сам же Виктор Гаврилович последние сорок с лишним лет живет в Донецке – теперь это вообще «заграница».

Поэтому вполне объяснима и простительна неточность, допущенная одной популярной московской газетой, которая в канун 50-летия Великой Победы, к которой Чанов имеет самое непосредственное отношение, вспомнила добрым словом легендарную «команду лейтенантов» – ЦДСА конца сороковых – начала пятидесятых и с горечью посетовала, что встретили с нами праздник, увы, лишь пятеро из этой команды.

Нет, нет, все-таки шестеро: плюс Чанов-старший.

– Виктор Гаврилович, какими судьбами вы оказались после войны в столь знаменитой команде?

– В первую очередь, наверное, Бога должен благодарить – за то, что сохранил живым и невредимым за те страшные четыре года. Всю Отечественную я прошел с Пятой ударной армией. Той самой – может, помните из истории? – которой на начальном этапе войны командовал Жуков, а на заключительном – Берзарин, первый комендант Берлина. Мир для меня наступил в Потсдаме, где оказалась расквартированной наша часть. Там, в советской оккупационной зоне, и возникла армейская футбольная команда, которую вскоре включили в число участников чемпионата Вооруженных Сил. А поскольку неплохие вратарские навыки были получены еще до войны в Луганске, в команде «Трудовые резервы», то свое место на поле я уже знал твердо. В1947 году нас пятерых – Ныркова, Крушенка, Почтовика, Родионова и меня – перевели в Москву. Честно сказать, это был совершенно неожиданный и очень счастливый поворот. До сих пор горжусь тем, что имя человека, как сейчас бы сказали, тренера-селекционера, остановившего свой выбор в том числе и на мне, – Анатолий Владимирович Тарасов. Великий спортсмен и тренер, в жизни которого был не только хоккей, но и футбол.

– Как делили вы место в воротах ЦДСА с уже известным в ту пору армейским голкипером Владимиром Никаноровым?

– Никаноров был постарше меня лет на семь или восемь, поопытнее. Естественно, он стоял в раме чаще. Но и мне обижаться грешно: был сезон – кажется, 1949 года, – который мы отыграли с ним почти поровну. Борис Андреевич Аркадьев, наш главный тренер, считал, например, что я увереннее действую в матчах с московскими клубами – «Спартаком», «Динамо», «Торпедо». Зато на выезде предпочтение чаще отдавалось Никанорову. Объективности ради должен заметить, что в той великолепной команде вратарская должность никак не могла стать самой заметной, будь ты хоть семи пядей во лбу. Догадываетесь, почему? Правильно: бал в игре ЦДСА правили форварды, они фокусировали на себе главное внимание публики – Григорий Федотов, Всеволод Бобров, Валентин Николаев, Алексей Гринин… Не поверите – у меня до сих пор от волнения мурашки по коже, когда произношу или слышу эти имена. Форварды от Бога. На тренировках, когда они стреляли по моим воротам, я тысячу раз благодарил за благосклонность фортуну, что играю с ними в одной команде, и искренне соболезновал вратарям из других клубов.

– Так сильно били?

– Не то слово! Как из пушки, это не преувеличение, честное вратарское. Особенно Федотов и Гринин – у этих двоих были просто сумасшедшие по мощи удары. Причем в нашей команде было заведено так: если ты, вратарь, мяч отпустил, не сумел сразу намертво взять, то при добивании, как бы в наказание, делились уже не в ворота, а в тебя. И сидевший на скамейке Аркадьев назидательно покрикивал: «Не отпускай!» Так нас, вратарей, воспитывали в ЦДСА.

– Бобров тоже принимал участие в этом воспитательном процессе?

– Гораздо реже других. Бобров обычно полагался не на силу удара, а на хитрость, на свою высочайшую технику, позволявшую ему выделывать у ворот почти цирковые номера. Иной раз так подрежет или так подкрутит мяч, что не сразу сообразишь, из какого угла его доставать придется.

– У вас были кумиры среди вратарей?

– Мне повезло играть в одно время с Акимовым, Жмельковым, Хомичем, Леонтьевым, Яшиным, Макаровым… У каждого из них присутствовала в игре своя изюминка: один в голу здорово стоял, другой неподражаемо действовал на выходах, третий умело командовал защитниками. И все же был вратарь, который удивительным образом собрал в себе все самое лучшее. Как вы догадались, наверное, речь о Яшине. Не могу сказать, что он был мой кумир в общепринятом понимании этого слова. Кумиров, как правило, творят для себя в юности, а я был даже старше Яшина на шесть лет. Все знают его как суперзвезду, вратаря номер один мирового футбола. Я же хорошо помню Леву еще в бытность его дублером Алексея Хомича и Вальтера Санаи. Ой как непросто пришлось ему конкурировать с этими замечательными динамовскими вратарями! Однажды, когда мы оба играли за резервные составы, Лева откровенно поделился своими сомнениями, сумеет ли он вообще пробиться в основной состав. Сумел – и как долго потом восхищал всех своей неповторимой яшинской игрой.

– А вы помните тот летний день 1952 года, оказавшийся роковым для ЦДСА, когда объявили о расформировании команды «в отместку» за неудачное, как посчитали власти, выступление сборной СССР на Олимпиаде в Хельсинки? Как все это происходило?

– В тот день мы должны были сыграть очередной матч чемпионата страны, кажется, с киевскими динамовцами. Однако уже утром узнали, что игры не будет. Что ЦДСА вообще больше не будет… Обставлено всё было довольно буднично: приехал какой-то человек из Всесоюзного спорткомитета и скучным голосом зачитал приказ о расформировании команды.

– Ваша первая реакция?

– Честно говоря, слухи о вероятности такого поворота событий ходили по Москве футбольной еще за несколько дней до того, как все произошло: шила-то в мешке не утаишь. Однако никто из армейцев не хотел верить, мы называли слухи популярным в те времена словом «провокация». Увы, оказалось, это – правда.

– До сих пор бытуют две версии, несколько по-разному трактующие случившееся. Согласно одной, уничтожение команды, которая составляла основу сборной СССР, произошло по прямому указанию Сталина, не простившего олимпийского поражения в переигровке от югославов, вторая версия связана с именем Берии. Его ведомству принадлежало московское «Динамо», с пути которого таким диким образом сметался главный конкурент. Вы какой точки зрения придерживаетесь?

– Я никогда не слышал, чтобы товарищ Сталин, помимо всего прочего, являлся еще и «лучшим другом футболистов». В том смысле, что интерес вождя к футболу, по-моему, был нулевым. А вот Берия – тот действительно был к футболу неравнодушен, опекал динамовцев очень ревностно, что не являлось секретом ни для кого. Этого наводившего ужас человека в пенсне с квадратными стеклами не раз видели после матчей в раздевалке динамовских игроков и даже в судейской комнате. Так что я склонен думать, что к разгону ЦДСА все-таки Берия приложил руку, и никто иной. Мало того, что наш футбол лишился сильной, создававшейся годами команды. Ликвидация ЦДСА означала катастрофу, крушение житейских планов и надежд каждого футболиста. У нас ведь были семьи, дети, налаженный быт. Впрочем, кто тогда над этим задумывался? Мы оказались пешками в какой-то скверной игре, не имевшей к футболу никакого отношения.

– Если сочтете возможным, ответьте: какие заработки были тогда у игроков ведущего армейского клуба?

– На сей счет обижаться, по-моему, не приходилось. Я, например, имея воинское звание лейтенанта, получал, как тогда говорили, «за звездочки» 4,5 тысячи рублей в месяц. Премиальные за выигрыши (одно время, помнится, платили и за ничьи) находились в прямой зависимости от стадионных сборов. А трибуны в те годы не пустовали, как сейчас, напротив – ломились от публики. За победное выступление в чемпионате СССР игрокам выплачивали по 15 тысяч рублей, за выигрыш Кубка страны – по пять тысяч. Чтобы вы представляли, что это были за деньги, скажу, что престижный по тем временам легковой автомобиль «Победа» стоил 16 тысяч рублей.

– Итак, ЦДСА не стало. Как это отразилось на вашей судьбе?

– Мне предлагали продолжить службу в Тбилиси, поиграть там за команду окружного дома офицеров. Как человеку военному, стало быть, подневольному, пришлось бы, наверное, паковать чемоданы и ехать в Грузию. Если бы не Александр Федорович Засядько, в ту пору министр угольной промышленности …

– Так это он вас в «Шахтер» сагитировал?

– Сагитировал-то Александр Семенович Пономарев, знаменитый в прошлом торпедовский форвард, тоже выходец из Донбасса, тренировавший тогда «Шахтер». Я дал согласие. Да только одного желания от человека, ходящего под присягой, сами понимаете, мало. И вот здесь действительно сказал свое веское слово угольный министр. Засядько пригласил к себе в кабинет, где между нами состоялся такой диалог: «Хочешь вернуться домой, в Донбасс?» – «Хочу, да только погоны давят на плечи». – «Не будут давить, доверь эту проблему мне». Засядько с огромной любовью относился к «Шахтеру», считал эту команду своим детищем. Тут же позвонил он по вертушке министру Вооруженных Сил Маршалу Советского Союза Василевскому, и пока я добирался с Неглинной, где располагался Минуглепром, до ЦДСА, документы, удостоверяющие, что с этого дня лейтенант Чанов становится лейтенантом запаса Чановым, уже были готовы.

– Другие известные клубы вас не сватали?

– «Спартак» заводил разговор, да слишком поздно он спохватился: я уже был повязан обязательствами перед Засядько и Пономаревым и нарушить их не мог.

– Не пожалели потом, что уехали из столицы в провинциальный клуб? Назад, в Москву не тянуло?

– Ничуть. В «Шахтере» я играл до 1960 года и даром футбольный хлеб, смею думать, не ел. Что же касается тяги к Москве, с которой связана моя футбольная молодость, то я ее вполне удовлетворял, бывая там в гостях у своих друзей по «команде лейтенантов». Теперь-то нас, увы, остались единицы – бежит времечко… Недавно, в канун 50-летия нашей Победы, опять ездил – чествовали нас в Москве. Принимали замечательно. Пенсию от клуба назначили. Очень рад, что старший сын Славик тренерскую свою судьбу с ЦСКА связал. Сам-то я с моей ностальгией по прошлому вряд ли уже смог бы…

– Почему, Виктор Гаврилович?

– Как вам сказать… Не понимаю – ни сердцем, ни умом – многого, что сейчас происходит. «Не догоняю», как мой младший внук говорит. Пришел вот в цээсковский манеж – там турнир ветеранов памяти Гриши Федотова игрался. Показывает мне кто-то из армейцев – нет, не на поле, а на трибуну, где важно сидит маленький такой кореец. И шепчет на ухо с гордостью мой провожатый: «Наш спонсор». А мне, старому дураку, почему-то до сих пор кажется, что если и должен быть у главной армейской команды России этот… спонсор или как его там, то из российских же генералов либо даже – выше бери – маршалов. Только не штатский кореец. Да… Сильно отстал я от жизни. Или это она слишком далеко зашла?..

– Чем вы занимались, когда ушли из футбола?

– Тренером немного поработал. Но не в «Шахтере», а в футбольной школе донецкого «Локомотива» – была когда-то такая команда, в классе «Б» выступала. А лотом – до самой пенсии – на локомотивском же стадионе разметчиком поля трудился. Сейчас уже ни команды, ни даже поля того нет. Все поменялось. К сожалению, не в лучшую сторону.

– Можете сказать, что ваши сыновья родились вратарями?

– Чепуха это, выдумки. Вратарями не рождаются. Если честно сказать, приобщение к спорту наших ребят происходило вообще в большей степени под влиянием жены, Клавдии Ивановны, нежели моим. Клава сама была приличной легкоатлеткой, занималась многоборьем и выступала, когда мы жили в Москве, за команду ВВС. Едва Славик подрос, она взяла его за руку и отвела сначала на плавание, потом на гимнастику. В гимнастическом зале их чуть на смех не подняли, объявив, что у пацана данные для этого вида спорта просто нулевые. И только потом возник на горизонте футбол – принял его Георгий Васильевич Бикезин, известный в ту пору в «Шахтере» тренер. Причем в рамку ворот Славик сразу встал – тут, видимо, и моя наследственность наконец-то о себе заявила.

– У Виктора было иначе?

– Младшего, как только возраст приспел, Клава сразу, уже без колебаний, отвела на «Шахтер». Сам Витя поначалу видел себя на поле нападающим, ну на худой конец полузащитником. У него в нашем дворе, когда мальчишки играли, громкое прозвище было – «Бышовец». Помните, как гремело тогда это имя в нашем футболе? Однако Петр Андреевич Пономаренко, замечательный детский тренер, воспитавший для «Шахтера» целую плеяду прекрасных игроков, присмотрелся к Виктору и сразу вынес свой вердикт: прирожденный вратарь. Резкий, прыгучий, длинные руки – все при нем. Вратарское становление наших ребят, имеющих восьмилетнюю разницу в возрасте, шло, на удивление, синхронно. Оба к 18 годам стали мастерами спорта, выступая за юношеские сборные СССР. А вот клубные судьбы у них сложились по-разному. И виноваты в этом, надо признать, мы с матерью тоже. Я о старшем, Славике, говорю.

– В чем виноваты?

– В том, что проявили в свое время обычный родительский эгоизм и не отпустили, когда он совсем еще юный был, в московский «Спартак». Хотя Никита Павлович Симонян, тренировавший тогда свою родную команду, звонил, приглашал, уговаривал нас отпустить. Потом мы локоток-то кусали, а тогда с Клавой думали: еще рано, успеется, пусть в «Шахтере», на глазах, поиграет. Но в «Шахтере» по большому счету у него не сложилось. Юра Дегтярев еще в порядке был, и Славик несколько лет просиживал скамейку. Обычная вратарская коллизия. И когда осенью 1978 года его, уже 27-летнего, еще раз позвали – теперь в московское «Торпедо», – дальше испытывать судьбу Слава не стал. И через три года первым из Чановых был признан лучшим вратарем страны.

– Однако и Дегтярев был не вечен, и у Виктора появилась реальная возможность «отомстить» за брата – стать первым номером в «Шахтере» всерьез и надолго…

– Собственно, к этому все и шло. Если бы Вите не пришлось в Киев переехать.

– Это как понимать – пришлось? Силком, что ли, его туда тянули?

– Силком – не силком, только Лобановский популярно, без обиняков ему все разъяснил: если хочешь, парень, в сборной Союза играть – давай в Киев. Иначе не получится. А какой же нормальный вратарь, я вас спрашиваю, откажется от возможности за сборную постоять?

– Не думаю, чтобы Виктор потом пожалел о переходе а киевское «Динамо».

– Конечно же, нет! Хотя бы уже потому, что он – единственный из Чановых, кто держал в руках Кубок обладателей кубков. Только ради этого одного мгновения стоило пойти к Лобановскому. Я уже не говорю о сборной Союза, о международном признании, которое пришло к Вите именно в Киеве.

– А вам не кажется, что он заслуживал большего, чем израильский футбол, когда отправился играть за границу?

– Может быть, и так. Да у него и были поначалу более высокие намерения, однако не удалось их осуществить. Тут велик элемент везения, случайности, особенно когда речь идет о вратарях. Именитые европейские клубы приглашают голкиперов со стороны нечасто, предпочитая вкладывать деньги в полевых игроков, главным образом в нападающих. В тех, кто забивает.

– Рассказывают, что в глазах израильских болельщиков Виктор был просто героем.

– Иначе бы, наверное, не играл там так долго – пять лет.

– Ну что касается игрового долголетия, то здесь все чановские рекорды, по-моему, удерживает Вячеслав.

– Это уж точно. Такой игровой ненасытностью, как Славик, редко кто отличался. Он до сих пор – в 44 года – отзывается на любое предложение встать в ворота, хотя бы за ветеранов. В прошлом году со сборной России ездил в Австралию, откуда они вернулись чемпионами мира среди футболистов «преклонного» возраста. В общем, я горжусь своими сыновьями – и как спортсменами, и как людьми.

– Чанов-первый, основатель вратарской династии, часто критикует Чанова-второго и Чанова-третьего?

– К сожалению, в последние годы в воротах я их просто не имел возможности видеть. Младший играл в Израиле, старший – в одной из германских оберлиг. А раньше, конечно же, критиковал. Еще как!

– Ребята не обижались?

– Как вратарь может обижаться, если «дурочку» запустил? По части критики наша футбольная специальность – самая уязвимая и безответная, наверное.

– Вы оказывали непосредственное воздействие на формирование вратарских навыков, манеры игры сыновей?

– Если и оказывал, то в большей степени, наверное, на Славика. Потому что он старший и имел возможность уже осознанно видеть меня самого в воротах. А на Витю отцовское влияние шло уже, скорее всего, опосредованно – через брата. Тот был для него в воротах непререкаемым авторитетом.

– Кто из них, по-вашему, сильнее как вратарь? Если отцовские чувства мешают сделать выбор  – не отвечайте.

– Когда речь идет об оценке профессиональных качеств кого бы то ни было, чувства должны помолчать. От природы, это правда, Витя одареннее Славика. Такие мячи, бывало, доставал – все ахали. Поярче он старшего, более «звездный» вратарь, что ли. Славик играл ровнее, а значит – надежнее. Пусть внешне, может быть, не смотрелся так эффектно, как брат, зато реже ошибался на выходах, при выборе места в воротах. Иногда ловлю себя на мысли, что если бы их сильные стороны сошлись в одном вратаре – уверяю вас, было бы на что посмотреть.

– Если бы вам поручили сформировать команду, кому бы из сыновей вы доверили в ней пост номер один?

– Наверное, все-таки Славику – хотя бы по старшинству. Но Витю взял бы в запас. А там – посмотрим, как игра пойдет.

…Мой самый последний вопрос – насчет возможного продолжения вратарской династии Чановых – остался невостребованным. Потому что в комнату, где мы разговаривали, вошел круглолицый мальчишка, 13-летний Вадик Чанов – сын Виктора-младшего и, соответственно, внук Виктора-старшего. Эти генеалогические тонкости Виктор Гаврилович мне разъяснил, а до остального я сам дошел.

Да и что там доходить было, если на Вадике модная – представляете, с такими разноцветными разводами – вратарская футболка, а вернулся он с тренировки. Занимается все у того же Пономаренко, как отец в свое время. И водит его на «Шахтер», конечно же, бабушка Клава, которая мне но секрету призналась, что взяла на себя обязательство вырастить как минимум еще одного вратаря по фамилии Чанов.

Какие же после этого могут остаться вопросы?