Михаил Колесников: «Мы не вовремя стали чемпионами»

«Спорт-Экспресс», 25.11.1995

…Мы вышли из динамовского манежа на заваленную сугробами улицу. Колесников направился к машине. Их было две, и они пристроились рядом – шикарный, цвета «металлик» «Форд» и явно не первой молодости голубая «шестерка». «Какая?» – подумал я, замедлив шаг. Поставил на «Форд». И просчитался. Колесников открыл дверь «шестерки». Поймав мой слегка разочарованный взгляд, невесело усмехнулся, кивнув в сторону «Форда»: «На такую я еще не заработал. Да и «шестерка» не моя – брата. Мою два раза угоняли. Нашли, но впечатление, будто в салоне кто-то бомбу взорвал – все перебито».

Настроение у Колесникова – дрянь, хотя держится он бодро. За располагающей к себе улыбкой скрывается боль. Только что Голодец сказал ему: «Извини, Миша, но староват ты для нас. Нет у тебя перспективы»

– Староват… – Колесников забрасывает объемистую сумку на заднее сиденье и закуривает «Мальборо». – Когда в ЦСКА перед матчами на разминке играли в «квадраты», в центр – так принято, самые молодые становились. Так я, наверное, лет семь стабильно первым туда заходил, хотя уже вовсю за основу играл.

– Вы ведь в неполные 17 в ЦСКА появились?

– Причем с дублем познакомился уже после того, как сыграл пару матчей в высшей лиге. Едва Бубукин порекомендовал меня Морозову, как тот сразу же взял в запас на игру с «Зенитом». И за пятнадцать минут до конца выпустил на поле. Через десять минут я сделал пенальти. Правда, Глушаков тогда промахнулся. А после матча вратарь наш Майер, то есть Валера Новиков, подошел ко мне, хлопнул своей могучей рукой по плечу и сказал: «Будешь ты, парень, играть!»

– Вы, наверное, очень быстро повзрослели?

– До прихода в ЦСКА я не пил. Играть в футбол и пить?! – такое у меня в голове не укладывалось. Но потом привык. Главное, это ведь полезно. После матча обязательно надо пива выпить, иначе просто не заснешь – ноги болеть будут. А курить начал лишь два года назад, когда с Костылевым поругался. Хотя в ЦСКА золотой поры кроме меня не курили Кузнецов да Галямин. Выйдешь, бывало, на балкон на базе – отовсюду дым коромыслом. Зимой 91-го во время турнира в Палермо, в котором еще «Милан» и «Ювентус» участвовали, мы чуть дара речи не лишились, увидев, что все итальянцы спокойно курят, потягивают пиво, при этом вальяжно перебрасываясь парой слов с тренерами, которые сидят рядом. После турнира в самолете Гуллит огромную сигару закурил, заказал несколько рюмок ликера и наслаждался жизнью, ничего не тая. Мы же прятались за креслами, только бы наши тренеры не увидели, что мы пиво пьем. Итальянцы долго над нами смеялись.

– В юношеских сборных, в которые вы регулярно привлекались, думаю, были единственным, кто в клубе уже в основе играл?

– Да, хотя, признаться, к вызовам во все эти юношеские сборные с прохладой относился. Как, естественно, и Морозов. Не раз он из-за меня с Бышовцем ругался, который тренировал тогда юношей. Кстати, после того матча с «Зенитом» Бышовец как раз собирался меня к себе взять. Ехать – жуть как не хотелось. Сослался на какую-то мифическую травму, а сам – скорее на тренировку ЦСКА. Через два дня предстояла игра с «Металлистом». Морозов поставил меня в основу. Боже, как я летал эти 90 минут! Снова пенальти заработал. И признали меня тогда лучшим игроком матча, подарили огромный барометр. Правда, оказалось, что самолеты ему противопоказаны. Ну не сниматься же мне из-за этого с рейса?! Так барометр и не работает. Зато дома на самом почетном месте висит.

– Как в ЦСКА ощущалась близость армии?

– Кроме того что в любой момент могли в роту послать, в программу каждого сбора вместе с тренировками обязательно входили политзанятия. Собирались в зале, назначали ведущего, который зачитывал разные статьи из «Правды», «Известий». Дослужился в итоге до капитана. Уволился же из армии два года назад, когда в «Спартак» переходил.

– Погонами не боялись себя закабалить?

– Погоны – это надбавка в 100 рублей плюс возможность на старости лет поехать поиграть на Вооруженку за границу – в Чехословакию там или в ГДР. Получали мы тогда совсем немного – оклад 350 рублей и премиальные – 50. Причем платили одинаково – что в высшей лиге, что в первой. Однажды мы в Киеве (!) обыграли «Динамо». Так киевляне все допытывались потом до нас: «Вы, небось, за победу по машине получили?» «Да нет, – говорим, – всего лишь по 50 рэ». Но они не верили.

– Квартирой и машиной, думаю, вас все же быстро обеспечили?

– Я все-таки москвич, и как-то неудобно было выбивать себе квартиру. Приезжим ребятам она куда важнее. Но потом я женился, родилось двое детей, и оказались мы всемером в двухкомнатной квартире. Когда я уже собирался за ордером поехать, вызвал меня к себе политрук и прямо с порога заявил: «Будешь стучать – завтра получишь квартиру». Я развернулся и ушел. И только при Садырине переехал в Крылатское. Он убеждал начальство, что с Колесниковым никак нельзя больше тянуть, а то он, мол, и так в ванной спит. А машину я только после чемпионства купил.

– А много ли на своем веку вы договорных матчей повидали?

– При Морозове хабаровский и ростовский СКА, как старшим по званию, безропотно отдавали нам очки. Играли как-то с Ростовом. Договорились на 3:2, у них Пападопуло должен был дубль сделать. Всё шло по расписанию, как вдруг один чудак ростовский, и отнюдь не Пападопуло, нам забил. Сценарий пришлось срочно менять. 4:3 в итоге и закончили. При Шапошникове договорных не было. А в чемпионском сезоне в 91-м сыграли три «проходных» матча. С Киевом перед финалом Кубка решили поберечь силы, с «Памиром» и в последнем туре в Харькове. Мы – чемпионы, в режиме уже отдыхающем, а у «Металлиста» шанс еще оставался не вылететь. Да и поляна там из сплошного льда была. Ну и не стали мы самопожертвованием заниматься. А ощущение от этих матчей, конечно же, мерзкое. Но и другие игры бывали. О двух из них я до сих пор с содроганием вспоминаю.

– Каких же, интересно?

– Первая была в 89-м в Кутаиси. После того как мы – 1:0 повели, на поле высыпала толпа рассвирепевших болельщиков и погналась за игроками, тренерами, ну и, конечно, судьями. Как до раздевалки добрались живыми – не представляю. Садырину, видел, все-таки досталось. Продолжать игру, понятное дело, отказываемся, уже помылись, переоделись. Вдруг приезжает мэр города и умоляет доиграть матч во избежание еще большего беспорядка. Куда деваться – согласились. А по дороге на поле арбитры, ленинградская бригада судила, нам тихо говорят: «Ребята, надо вничью сыграть, иначе отсюда мы не уедем». Ладно, думаем, черт с ними с двумя очками, жизнь дороже. Расступаемся, а тут еще кутаисцы никак забить не могут. В конце концов Малюков срубил кого-то в штрафной. Пенальти. И вечно их лучший бомбардир Мегреладзе наконец-то забил. Зато в Москве мы кутаисское «Торпедо» – 8:1 разгромили. Через пятнадцать минут уже – 5:0 вели.

А вторая «страшная» игра была в 91-м в Ереване. Мы тогда чуть сбавили и «Спартак» опережали всего на два очка. У «Арарата» железно надо было выигрывать. Приезжаем в Ереван, а нам едва ли не в аэропорту заявляют: «Отдавайте матч». Мы, естественно, ни в какую. Настрой был у нас просто сумасшедший. Минут за десять до конца Сергеев забил гол. Как оказалось, победный. Только судья финальный свисток дал, как видим – целая трибуна фанатов несется на нас. Мы бегом в раздевалку. Садырину, как и тогда в Кутаиси, снова немного не повезло. Мы в раздевалке круговую оборону заняли. Корнеев душ оторвал, кто-то стулья схватил. Уезжали с «Раздана» на БТР, под охраной вооруженных десантников. В автобусе нашем все стекла перебили. В аэропорту взлет нам не дали. А у нас-то самолет военный, Ил-18, сам себе хозяин. Летчики, которых, кстати, на стадионе тоже поколотили, говорят: «Не пускают? Плевать! Полетели!»

– После Морозова год вас тренировал Шапошников.

– В ЦСКА решили сделать Ставку на своего, армейского человека, вот и пригласили Шапошникова. Но он уже в солидном возрасте был и, по-моему, так и не понял, что же от него требовалось. В высшую Лигу мы не вышли, и его убрали.

– И решили вы тогда по разным командам разбежаться, так?

– Да, только человека два-три, может, не думали уходить. Я, например, в «Спартак» собрался. Еще раньше Валера Шмаров предлагал вдвоем туда пойти – у нас ведь c ним в ЦСКА очень неплохо получалось. Он 29 забил за сезон, я – 13. Но тогда я не решился с насиженного места срываться. Прикипел к ЦСКА.

– Не сорвались вы, как известно, и в этот раз.

– Садырину поверили все. Причем сразу. Он так доверительно разговаривал с каждым, что чемоданного настроения как ни бывало. А больше всего нам понравилось, что Садырин не сторонился нас, не показывал своего превосходства. Мы всегда сидели за одним столом. Мы пробудились от спячки и были готовы на любые подвиги. Моментально пропали группировки. Татарчук прежде, к примеру, с Брошиным дружил, вот они вдвоем в футбол и играли, пасовались только друг с другом. При Садырине эти номера прекратились сразу же.

– Кто у вас главным балагуром считался?

– На вратарей нам повезло. Юра Шишкин самым читающим был в команде. Понакупает кучу газет, а потом целый день все новости сообщает. А душой команды был Миша Еремин. Не знал я человека веселее, который так бы любил жизнь. Мы ведь с ним дружили. После кубкового финала в лужниковском баре купили ящик «Останкинского» темного пива. Раскидали по сумкам. Мишка и говорит: «Ты сегодня не особо употребляй. Завтра в шесть вечера в «Космосе» соберемся и Кубок отметим, и мой день рождения». Ему же за неделю до финала 23 исполнилось. А в шесть утра мне позвонили и сказали, что Мишка разбился. И ведь поехал-то он в это «Шереметьево» вообще с каким-то полузнакомым человеком. Ни один орган у него не был поврежден, сердце работало как обычно, только головы не было… Тогда на кладбище в Зеленограде я последний раз в жизни плакал. У нас игра была с «Шахтером» через пару дней. Все были опустошенные, ходили по базе, как призраки. Водки, помню, море было. Все только и делали, что пили. Но никто не пьянел. И очень мне больно было, когда в этом году не все из армейцев, тех, кто был в Москве, пришли на Мишину годовщину.

А «Шахтеру» мы тогда – 3:4 проиграли. Гутеев весь на нервах был и четыре «банки» запустил. Но потом пришел Дима Харин, и все встало на свои места.

– И как же такая ваша замечательная команда развалилась?

– Э-э-э… Мы, конечно, немного не вовремя стали чемпионами. Года на два-три раньше или позже – не развалились бы. А так – за Кубок получили мы по 10 тысяч, за чемпионство – 15. Но через полгода это уже была макулатура. Как жить дальше?! И все тихонько под чемпионский шумок начали тесный контакт со своими агентами налаживать. И поехали черт те куда – в разваливающийся «Эспаньол», Чехословакию, Австрию, Израиль.

– А вы что же остались?

– Только сейчас от Кузнецова узнал, что еще в 92-м меня и Быстрова хотело купить «Райо Вальекано». Но контракт сорвался по причинам, известным только нашему армейскому руководству. А потом начались нелады с Костылевым. Меня, например, он учил навешивать с фланга. Хотя, кажется, у меня это и так неплохо получалось. (Я тут же вспомнил фантастический пас Колесникова Дмитриеву в матче Кубка кубков с итальянской «Ромой». Вся Италия потом этот момент крутила до бесконечности. – Прим. А. К.) Еще Костылеву не нравилось, что после матчей мы имели обыкновение пиво пить. Но он-то привык с мальчишками работать, а те, понятное дело, не пьют.

– И дело дошло до известного собрания…

– Там почти все без исключения игроки высказали свое негативное отношение к тренировкам. Молодежь, правда, назвала это «недовольством тренировочным процессом». А мы, ветераны, высказались откровеннее. Я сказал Костылеву, что не хочу играть в его команде. Он, кстати, назвал» позже меня главным организатором этого собрания, хотя я болел и узнал о нем в последний момент. Короче, после этого собрания поехал я домой долечиваться, а когда пришел на тренировку, Костылев первым делом заявил мне: «Ты чего пришел? Сам же сказал, что не хочешь в моей команде играть». Ну я примерно в таком же духе ему ответил. А потом и Быстрова в дубль отправили.

– Вы в дубле самым возрастным игроком были?

– После этого конфликта я подался в коммерцию. А за дубль иногда, если появлялось желание, приходил побегать. Прошло полгода. Полгода легкой, безоблачной жизни, о существовании которой я раньше только догадывался. Но она такова, что сегодня ты имеешь все, а завтра – ничего. И тогда я пошел к Романцеву и попросился в «Спартак».

– Услышав «да», не поверили своим ушам?

– Я тут же принялся за дело. Килограммов восемь сбросил. Когда в 92-м мы играли с «Барселоной», после первого московского матча (1:1) я за те две недели, что оставались до матча, у себя в Крылатском по горам носился как сумасшедший. Плюс тренировки. И подготовился отменно. Перед «Спартаком» занимался точно так же.

– И успешно?

– Как же все здорово там у меня начиналось! Вот оно, думаю, второе рождение. И, вдруг… Обычная двусторонка. Убегаю по флангу, а Ананко летит в подкате. Самую малость не успел я ногу убрать. И получите перелом. Это, кстати, первая моя серьезная травма в футболе была. Чуть-чуть недотянул я до подписания контракта. А так – получал 170 тысяч, а это три раза прокатиться на машине из Крылатского до Тарасовки. Лечись, говорят, восстанавливайся, там посмотрим. И вот в ЦСКА уходит Тарханов. И тогда я решил, что дома смогу быстрее прийти в себя. Я ведь в «Спартаке» толком и познакомиться ни с кем не успел.

– Потом пожалели?

– Наверное, не стоило поддаваться сиюминутному порыву. Стопа до конца у меня не разгибалась. Тарханов, увидев, что я хромаю, обо мне, естественно, забыл. Но я побывал на трех сеансах у экстрасенса, и больше нога не болела. Но на первый круг в. этом году меня не заявили даже за дубль. Попросился к Семину в «Локомотив». Юрий Павлович мужик прямой, сказал: «Я тебя возьму, но справа у меня Харлачев в порядке. Хочешь сидеть на лавке?» Пошел к Толстых. «Раньше бы взяли, – говорит, – а сейчас уже поздно. Но попробуй после сезона». Недели две тренировался в «Динамо», матча три сыграл. Все вроде удачно шло, почти не сомневался, что подпишу контракт. Но Голодец говорит, что старый я уже. В 29 лет…

– И что же дальше?

– Есть вроде вариант в Израиле, но туда особо не рвусь. Играть хочу дома. Полгода уже даже пиво не пью, а килограммы свои лишние за месяц похороню – я-то себя знаю. Поверил бы кто в меня. Наверное, назад в ЦСКА попрошусь. Тарханов, правда, не любит два шанса давать, но, может, в виде исключения? А уж я сделаю все возможное, чтобы его не упустить. Все сейчас в отпуска на Кипр и в Анталию подались, а я буду накручивать километры по знакомому маршруту в Крылатском. Как тогда, в 92-м, перед «Барселоной». Вы, кстати, счет того матча не забыли?