Существа, проклятые Богом

«Спорт-Экспресс Футбол», 11.01.2000

Вячеслав ЧАНОВ. Этот футболист первым из династии Чановых стал лучшим вратарем страны. Лев Яшин отмечал его «железную» надежность, бесстрашие и умение читать игру. Именно такой голкипер, по мнению лучшего вратаря уходящего века, и нужен был национальной сборной.

Виктор Гаврилович Чанов – вратарь легендарной команды лейтенантов, отец Вячеслава и Виктора – как-то заметил: «Жизнь распорядилась тая, что все травмы достались Славику (вот и сейчас я разговаривал с ним в медицинском центре «Центробанка России» за сутки до очередной операции на колене. – Прим. С. А.), а медали – Вите». И действительно, бывший тренер ЦСКА по работе с вратарями Вячеслав Чанов ни разу не стал призером союзного первенства. Хотя играл на высшем уровне почти 20 лет (больше него – 21 сезон – в нашем футболе провел лишь Яшин). Но все эти годы Чанов являл собой пример надежности и по праву вошел в элиту советских вратарей. За карьеру он более 100 матчей отстоял «на ноль». В 1981 году, не позволив соперникам распечатать ворота в четырнадцати встречах, Чанов был признан лучшим голкипером страны. Кроме того, ему принадлежит рекорд СССР по количеству отраженных пенальти. А в 43 года Вячеслав Викторович даже стал чемпионом мира: и неважно, что в том турнире в далекой Австралии принимали участие футболисты в возрасте от 35 до 44 лет…

МЯЧ – ЭТО ХРУСТАЛЬНАЯ ВАЗА

Вячеслав Викторович, стать вратарем вам, наверное, сам Бог велел?

– Вот именно – велел. Меня просто поставили в такое положение. Мама привела в школу, там посмотрели и сказали: сын вратаря, ростом высок, становись в ворота. Хотя я не хотел. Очень долго не получалось – года четыре. Из трех вратарей, которые у нас были в школе, я, как говорится, был шестым. Даже полевые игроки стояли лучше. Но внимания на разные насмешки не обращал и продолжал работать. А в классе седьмом-восьмом всё переменилось. Мама как-то встретила моего первого тренера Георгия Васильевича Бикезина, который жил в нашем доме, и между ними состоялся незатейливый разговор. «Ну как он там?» Бикезин в ответ: «Боюсь, что ничего из него не получится». А ровно через месяц меня вызвали в юношескую сборную страны.

– Отец тренировал вас?

– Он, можно сказать, и сейчас «тренирует». А тогда моим главным тренером была мама – отец ведь в основном в разъездах находился. Но с вопросами, конечно, обращался к нему. Не получалась одно время игра внизу. Я – к отцу. И представляете картину: человеку уже за сорок, мама держит вазы на шкафах, чтобы они не грохнулись, а отец в комнате, на ковре, показывает, как надо прыгать. Но у нас только домашним обучением дело не ограничивалось. Когда я учился в восьмом классе, отец работал с донецким «Локомотивом» и часто брал меня на тренировки. Мужики там к мячу от души прикладывались. А если я отбивал его перед собой, батя тут же добивал, что есть силы. И пока я утирал разбитый нос, приговаривал: «Сынок, мяч – это хрустальная ваза. Ты его выпустил – она и разбилась».

– А в деле вы его видели?

– В основном это были детские впечатления. Но однажды мне удалось даже сыграть против него: встречались ветераны и дублеры донецкого «Шахтера». Отец стоял в одних воротах, я – в других. После игры, помню, он меня похвалил.

Я ЖИВУЧИЙ

– Вам еще не было семнадцати, когда попали в команду мастеров. Кто и как в то время тренировал вратарей?

– Тогда действительно специалистов по подготовке вратарей не было. Как правило, это вменялось в обязанность помощнику старшего тренера, который и работал с нами. Если он был с понятием, то использовал специфические упражнения: удары с фланга, прострелы, навесы. Атак просто били по воротам, и все. Так что в основном мы занимались в общей группе.

– В «Шахтере» вы провели почти десять лет. И большую часть времени довольствовались ролью дублера Юрия Дегтярева. Почему не уходили?

– Мне даже трудно это объяснить. Приглашения были. Просто сначала не хотелось покидать родные места, затем в какой-то момент потерял уверенность в своих силах. Но больше всего мне хотелось доказать, что я могу быть первым. И в некоторых сезонах я переигрывал Дегтярева. А вот утвердиться в основе не позволили многочисленные травмы, после которых каждый раз приходилось начинать все сначала, годами выкарабкиваться наверх. Да и Дегтярев в Донецке к тому времени уже стал чем-то вроде символа города.

– Как же вы в 27 лет отважились перейти в «Торпедо»?

– Видимо, почувствовал, что не просто поезд уходит, но и последняя дверь в нем закрывается. И если хочу играть, надо ехать. В общем, взял семью, и, как говорится, головой в омут…

– Какой же это омут? В «Торпедо» вы провели шесть прекрасных сезонов…

– Мог бы, наверное, и больше провести. Но после чемпионата мира 82-го года в игре с чехами сломал руку. А к тому времени Валера Сарычев здорово заиграл. Я, когда поправился, почувствовал, что ко мне уже нет былого доверия как к первому вратарю. Хотя до сих пор очень благодарен Иванову, вытащившему меня – второго вратаря «Шахтера» – в «Торпедо», где я, собственно, и раскрылся. Но тогда почувствовал, что уже всё – на меня не рассчитывают. А чем старше становишься, тем болезненнее воспринимаешь какие-то реплики в свой адрес, уже по-другому реагируешь, когда тебя не ставят в состав. А я играть хотел, вот и перешел в «Нефтчи». В Баку, правда, меня постоянно тянуло в Москву – семья-то в столице осталась. Но два года я верой и правдой служил новому клубу. О том, что закончу союзную карьеру в ЦСКА, даже не мечтал. В матче с «Кайратом» мне сломали сразу шесть ребер, после чего еще и плеврит начался (легкое повреждено было). Я, откровенно говоря, за свою жизнь много чего натерпелся. Дважды, а то и трижды возникали ситуации, когда просто должен был закончить с футболом. С теми травмами, что я получал, переломы казались ерундой. Но всякий раз мне каким-то чудесным образом удавалось восстановиться, набрать форму. Удалось и тогда. Поэтому в 36 лет Морозов позвал меня в ЦСКА не на скамейке сидеть, а играть, помогать команде.

БРАТ ПРОТИВ БРАТА

– Если вы пошли по столам отца, то ваш брат Виктор, похоже, пример брал именно с вас? Вы чувствовали, что оказывали влияние на брата?

– Разумеется. Ведь мама работала, отец ездил с командой, а потому все заботы о младшем брате лежали на мне. И то, что он пришел в футбол и стал вратарем, наверное, уже моя заслуга. Помню, у них в выпускном классе сочинение на свободную тему было, так Виктор написал его под названием «Мой брат». Значит, немалую роль я оказал в его воспитании, раз удостоился чести быть выбранным в качестве героя пусть даже школьного сочинения!

– У Виктора карьера на зависть многим получилась. Побеждал в чемпионатах страны, в Кубке СССР, был обладателем Кубка кубков… У вас никогда не возникало эдакого щемящего чувства, что вы в него столько вложили, а он вас перещеголял?

– Нет, я не завидовал ему. Просто радовался за Виктора, радовался его успехам. Был горд, что он достойно держит планку династии Чановых. Да, у меня не было таких регалий, но каким-то неполноценным или несостоявшимся я себя никогда не чувствовал. Отец не раз говорил: «Сынок, если ты чего-то стоишь, о тебе будут помнить всегда. Болельщик-то разбирается в истинных ценностях».

– В этом Виктор Гаврилович абсолютно прав: с истинными ценностями у вас действительно все в порядке. Столько рекордов установили… А ведь могли и медали получить. Дегтярев, можно сказать, лишил вас в 75-м году серебра, а в 78-м – бронзы.

– Да, я тогда нужного количества матчей не сыграл. Но, считаю, что свою лепту в те медали тоже внес. И у меня также есть Орден шахтерской славы, которым наградили всю команду.

– В чемпионатах страны вы с Виктором не раз играли друг против друга. Кто чаще выходил победителем?

– Соперничали мы действительно много – лет семь точно. И когда я защищал ворота «Торпедо», нам нередко удавалось побеждать киевлян, особенно на их поле.

– Но самый важный матч – в финале Кубка СССР 1982 года – вы проиграли.

– Да, 0:1. Но тот финал мне запомнился другим. Уже после игры произошел довольно занятный эпизод, из серии «нарочно не придумаешь». По жребию мы оба попали на допинг-контроль. Три часа сидели – пиво пили, пока анализы не сдали. Зато наговорились вдоволь.

– За кого больше переживал отец в ваших противостояниях?

– Даже не знаю. Вот мать – вообще боялась такие матчи смотреть. Да и у нас самих смешанные чувства были. Хотелось, чтобы и твоя команда выиграла, но в тоже время, чтобы Виктор в пропущенном мяче виноват не был.

СПЕЦИАЛИСТ ПО ОТРАЖЕНИЮ ПЕНАЛЬТИ

– Вячеслав Викторович, о вашем рекорде. Вы отразили 11 пенальти. Как вам это удалось и кого из бьющих вы огорчали?

– Вообще-то раньше во всех справочниках это число было еще больше – 14. Потом куда-то затерялся пенальти, который я отбил, выступая за ЦСКА, в матче с «Кайратом», а еще два у меня отняли, поскольку один удар пришелся в штангу, а второй – мимо ворот. Впрочем, я и так остался рекордсменом. А как удавалось? Изучал штатных пенальтистов соперников, «помогал» бьющему ударить в тот угол, куда надо было мне: то именно «свой» угол больше оставишь, то перенесешь вес тела на одну ногу, чтобы показать, куда собираюсь прыгать, хотя на самом деле задумал совершенно обратное, то начинаешь качать вправо-влево, сбивая соперника с толку. А порой была просто уверенность, что не забьют. Как будто заранее все прокрутил. Стоишь на месте, даже не дергаешься, а он прямо в тебя и бьет. В числе огорченных оказывались Блохин, Булгаков. Гладилин, Колядко… С минчанами я как-то даже два пенальти в одной игре взял – от Василевского и Пудышева.

– В сборную вы попали уже в довольно зрелом возрасте – после тридцати. И тем не менее ваш звездный час мог пробить дважды: в 82-м на чемпионате мира в Испании и в 84-м на Олимпиаде в Лос-Анджелесе. Помнится, вы тогда были капитаном олимпийской сборной, которая выиграла групповой турнир, но из-за бойкота на финал не поехала. Хотя Малофеев, если не ошибаюсь, обещал привезти оттуда золотые медали. Какие чувства тогда испытывали – ведь вам, по сути, представлялся последний шанс…

– В Испании, скорее, должна была взойти звезда Дасаева, потому как именно он являлся основным вратарем сборной. Я на том чемпионате мог сыграть лишь один матч – с Бельгией. Но Бесков вовремя сообразил, что если я выйду на поле, то, как говорится, пролечу мимо Олимпийских игр. Поэтому меня решили поберечь для олимпийской команды, и Дасаеву с бельгийцами пришлось играть на уколах. Но вышло так, что я и на чемпионате мира не сыграл, и на Олимпиаду не попал. Мы уверенно пробились в финальный турнир, но бойкот разрушил все наши надежды. Потрясение действительно было сильным. Я ведь прекрасно понимал: возраст уже критический, и мне не дали спеть «лебединую песню». Но возобновился чемпионат Союза, и боль поутихла. И тем не менее тот бойкот не одну спортивную судьбу сломал.

БЮСТ НА РОДИНЕ ШУМАХЕРА

– Неужели не надоел футбол, если вы, закончив выступления в первенстве Союза, отправились в довольно посредственную немецкую лигу, где играли почти до 44 лет?

– Интересный вы все же народ журналисты. Это ведь была оберлига, третья лига Германии. И почему-то, когда в расцвете сил туда отправились Пасулько, Русяев, Фокин, все писали, что та же «Теннис-Боруссия» – просто классная команда. А я, значит, бог весть где играл? Кстати, в оберлиге я пять лет звание лучшего вратаря держал. Может, это и не совсем скромно, но сейчас в Ратенове, где я выступал, на стадионе мой бюст стоит.

ВРАТАРЕЙ НЕ РАЗМИНАЛ, А ГОТОВИЛ

– Когда вы начали работать с вратарями ЦСКА?

– В 95-м меня пригласил Тарханов. Но потом он же и попросил уйти из команды. Видимо, посчитал, что не нуждается в моих услугах. Затем меня позвал уже Садырин. Ну а когда руководство клуба поменялось в очередной раз, я подумал, что теперь с тренерской карьерой точно все покончено. Однако вскоре позвонил Долматов и сказал, что ему нужен человек, который мог бы разминать вратарей. Я ответил, что вратарей не разминаю, а готовлю. «Тогда еще лучше», – подытожил новый наставник армейцев, после чего и началась наша совместная работа.

– Вратари – особая каста?

– Да. Хотя это определение, на мой взгляд, не самое удачное. Я привык называть вратарей отдельным цехом в большом футбольном производстве.

– В чем это проявляется?

– Во-первых, если игрока можно в принципе поставить на любое место на поле, то вратарей всего два, а ворота – одни. Во-вторых, совершенно иная психология ошибок. Вратарь обязан не просто избегать их, но и по возможности выручать команду. Да и психология личности у них абсолютно другая. Посмотрите на вратарей: они всегда серьезны, сосредоточенны, а иногда и замкнуты. Особенно перед игрой. Ведь главная ответственность всегда лежит именно на них. Они по-особому готовятся, по-особому настраиваются. Причем, как правило, отдельно от остальных игроков. Есть хорошее изречение, выражающее суть нашей профессии: «Вратарь – это существо, проклятое Богом. Там, где он ступает, не растет даже трава. А все друзья поворачиваются к нему спиной».

– Бытует мнение, что дружба между вратарями просто невозможна…

– Это не так. Да, ворота одни. Но вратарская солидарность очень крепкая. Я уже говорил, что они особый цех. Сегодня ты стоишь, завтра я, и мы оба должны стараться сохранить ворота в неприкосновенности. Если этого нет, тренеру надо серьезно беспокоиться за свои ворота. Я, например, прекрасно ладил и с Дегтяревым в «Шахтере», и с Сарычевым в «Торпедо».

– А ваши бывшие подопечные?

– Во-первых, они не бывшие. А во-вторых, у них отличные отношения. Они не только классные вратари, но и, что самое главное, прекрасные люди. Вам любой тренер скажет, что человеческие качества игроков, а вратарей в особенности, для него крайне важны. Новосадов и Гончаров здорово помогают друг другу. Вы бы видели, как каждый из них настраивает друг друга на игру, как переживает во время матча!

– Трудно быть вторым?

– Когда ты чувствуешь себя вторым вратарем, главное – не опускать руки. А вот когда ты понимаешь, что уже добился роли первого, но тебя все еще держат в запасе, тогда да, тяжело. Кто-то ломается психологически, другой перестает работать: мол, зачем я буду убиваться на тренировках, если путь в ворота мне заказан? Рецептов, как вести себя в подобной ситуации, видимо, нет. Но, исходя из собственного опыта, могу сказать: если уж выбрал вратарскую долю, надо терпеть и продолжать работать, чтобы быть готовым стать первым номером в любую секунду.

– Одиночество вратаря – понятие надуманное или в этом, как говорится, есть доля истины?

– Скорее, не одиночество, а некоторая обособленность. Помните, Яшин любил уединиться, порыбачить. Я тоже нередко любил остаться один. У Андрея Новосадова это проявлялось. Но это не одиночество. Вратарю просто необходимо побыть наедине с собой. Ведь что такое вратарь? Всплеск нервной энергии, скорость реакции. После игры выходишь пустой, как барабан. И перед тобой стоит задача подойти к следующей встрече полным этой самой нервной энергии. А уединение, спокойная обстановка как раз способствуют ее накоплению.

– Каким должен быть классный вратарь?

– Тут можно назвать целый комплекс качеств: хорошо прыгать, бежать, ловить, обладать мгновенной реакцией… Но главное – он должен уметь играть. Не стоять в воротах, а именно играть: предчувствовать, предугадывать. И еще. Классный – прежде всего стабильный вратарь, надежный. Хотя и считается, что каждый из нас должен как поймать свои мячи, так свои и пропустить, но нельзя быть классным, если ты вчера вытащил мяч из девятки, а сегодня пропустил между ног. А к великим я бы отнес, бесспорно, Яшина, Дзоффа, Шилтона, Виктора… Эти вратари, как говорят бразильцы, цыплят не глотали. А вот неберущиеся мячи тянули очень часто.

– Раньше наша вратарская школа славилась на весь мир, хотя с голкиперами никто не работал. Сейчас во многих командах такие специалисты появились, но не кажется вам, что помельчали наши вратари?

– Так российскому первенству всего восемь лет. К тому же многие хорошие вратари уехали за границу – учиться не у кого. И тем не менее буквально на глазах выросли Филимонов, Нигматуллин. Где мы точно теряем – это в детских школах. Вот там вратарей нет. Приходят молодые ребята в команду мастеров, а у них техника ловли мяча отсутствует напрочь. Обучать-то их некому. На вытянутых, прямых руках мяч не поймаешь. А если его отбивать перед собой – известно, чем это может закончиться.

– Вратарь всегда виноват в пропущенном голе, или есть так называемые бесспорные мячи?

– Тут можно ответить двояко. Теоретически отражаются любые удары, но для этого в каждом случае вратарь должен оказаться в нужном месте ворот. Однако на практике это невозможно. Да, на следующий после матча день можно, проанализировав ситуацию, подумать: сдвинулся бы я на двадцать сантиметров вправо – тогда бы точно отбил. Ну а если бы соперник пробил в другой угол или пас отдал? Так что не все мячи берутся.

– Когда работали в команде, разбирали манеру игры соперников, чтобы потом объяснить подопечным, от кого исходит наибольшая угроза?

– Обязательно. Это и в мои времена было. Помню, киевляне стали первыми применять свой «банан»: с левого фланга мяч крутился правой ногой, чтобы кто-то мог на опережение сыграть, головой по мячу чиркнуть. А с правого, наоборот, мяч по дуге от вратаря уходил. И к фланговым атакам киевлян я готовился особенно серьезно. Да и у других соперников свои нюансы были. Например, когда играли против «Спартака», нельзя было бросаться на бьющего, потому что обязательно следовал пас. Зато когда играли против минчан, на владеющего мячом надо было идти, как Матросов на амбразуру: те просто расстреливали.

– Вячеслав Викторович, я понимаю, что бередить раны, тем более перед операцией. не стоит, но что все же произошло в матчах с «Мёльде» и со «Спартаком»?

– Есть такой термин – провал. Это когда команда попадает в психологическую яму. Объяснить это невозможно. Но из тех восьми пропущенных мячей у меня были претензии к Гончарову лишь ко второму «норвежскому». После матча Дима мне сказал: «Меня Лунд просто отжал от мяча». Я ему ответил: «Если он тебя отжимал – ты его просто «убить» должен был».

– Какие чувства испытали, когда вам объявили об увольнении?

– Во-первых, сама причина увольнения для меня до сих пор остается тайной. Никто никаких претензий мне не предъявлял. Подошел Степанов, который только что появился в клубе, и сказал: меня, мол, попросили, чтобы я тебе передал, что ты уволен… Конечно, был шок. Я до сих пор уверен, что немало сделал для команды. И мне было очень приятно, когда во время своего отпуска ко мне в гости приезжали и Новосадов, и Гончаров. А вот на «бронзовый» банкет даже не пригласили: как говорится, нет мальчика – нет проблем…

– Чем собираетесь заниматься после операции?

– Вуду, как и раньше, играть за ветеранов. А насчет тренерской работы… Думаю, что специалисты всё равно кому-нибудь понадобятся.