Черно-белая судьба

«Спорт-Экспресс», 25.01.2002

ГЛАВНЫЙ

- Кажется, никогда вы не скрывали желания стать главным?

- Любой солдат мечтает стать генералом. Долго к этому шел... Почему? Только в «Торпедо» работал - больше нигде не хотел. А после того как нас с Ивановым из команды убрали, вообще ничего не хотелось. Хоть и звали иногда... Приезжаю, например, в одну команду - а там вообще ничего нет. Зато лично мне предлагают хорошие деньги. Говорю, надо игроков прикупить. Отвечают: «Зачем? Мы же вам платим!»

- Джип бы, например, себе купили.

- Купил бы. А школы детской нет - на что рассчитывать? Сейчас квалифицированные футболисты на вес золота, а остальные мигрируют из команды в команду. Только денег все просят, а по мячу ударить не могут. Или не хотят.

- Став главным, вы сразу попали в ситуацию, близкую к критической.

- Да трудно ее «критической» назвать... Сейчас везде так. Где уголь не завезли, где воду отключили. У нас два-три клуба без проблем, а остальным тяжело.

- Особенно тяжело было Кучеревскому - если вы прошлый сезон не забыли.

- Можно было в том году что-то подправить. Мефодьич слишком поздно это понял. Когда уходил из команды, признался мне: да, что-то не так в двух-трех моментах сделал... Бросался из крайности в крайность, не было стабильного состава. Учитель мой, Валентин Козьмич Иванов, рассказывал, как в 67-м году его, 33-летнего, назначили старшим тренером. Опыта никакого. Выл у «Торпедо» тогда куратор, Вольский Аркадий Иванович. Он Козьмичу и говорит: «Валентин, выплывешь - будешь работать. Начнешь тонуть - поможем».

- А вам помогут?

- Надеюсь... За дубль: двух-трёх человек основному составу дал - уже не зря работал. А наш дубль едва чемпионом не стал. Сейчас многие оттуда могут в основу войти, если правильно ситуацию поймут. Рассказываю им про «Спартак» 77-го. Как тот из первой лиги вышел и чемпионом стал. А наша задача - ниже 14-го места не опуститься. Это я для себя задачу сформулировал, будет лучше - дай Бог...

- Как-то вы свою судьбу в футболе счастливой назвали.

- А почему ж не счастливая? Если кто еще помнит, отыграл на приличном уровне. Хотя - мог и получше. Да армия помешала советская. Долг. Меня бы спросили - сроду бы служить не пошел! Но попал на всю катушку - по прихоти Тарасова Анатолия Владимировича. Чудо он все хотел создать, «вундертим» ЦСКА... Из лоскутов. Я как раз на подъеме был, мог бы и на Олимпиаду съездить. На первую-то, в 72-м, по собственной дурости не попал.

- Это как?

- Дураком был! Все есть, думаю. Ничего больше не нужно. В сборной-то трудно было... Мои какие годы удачные? 74-й, 75-й. Вызывали меня часто, «кандидатом» называли, но конкурировать надо было с Онищенко, Блохиным. Надо было на голову сильнее их играть, чтоб пробиться. Бесков меня брал как-то в олимпийскую сборную, но тоже эпизодами... Да кто вообще из «Торпедо» играл в сборной? Иванов, Стрельцов, Воронин. На голову сильнее всех в любой команде. На Олимпиаде-56 при Качалине «Спартак» играл, один динамовец и два торпедовца.

- Футбол собственного детства, вижу, помните.

- А как же?! Играли везде. Кто умел и кто не умел. И на коньках катались. Какой хоккей был!

- Вы-то знаете - с Александром Якушевым в одной тройке играли.

- Не в тройке, а в команде. Во втором звене. Там ребята собрались 47-го года рождения, а я 48-го. Зато за свой год играл прилично, хоть и маленький был. Силенок не хватало, а на коньках катался хорошо. Повзрослел - играл за институтскую команду вместе с Харламовым. Учились в одной группе. А познакомился я с ним лет в двенадцать, через приятеля, который в ЦСКА играл. Маша, знаменитая болельщица ЦСКА, помню, уже тогда кричала: «Валера, дави!» А Валере и давить-то нечем было, росточка он небольшого...

СТРЕЛЬЦОВ

- Стрельцов - он человек наивный был, доброты необычайной, а на поле - с характером. И за себя мог постоять, и за товарищей. Жалко, мало нам пришлось вместе поиграть...

- Много вы не забили с его передач?

- Очень. Часто просто не понимал! Гершкович согласится - он играл со Стрельцовым в паре, когда у того лучший год был. Как они друг друга дополняли! «Торпедо» стало бронзовым призером, Анатольич в свои 33 года забил 22 мяча, Михал Данилыч мячей 12-13...

- А о тюрьме со Стрельцовым говорили?

- Не любил он про это говорить. Иногда только. Вот о других вещах любил рассказывать. Особенно, как Олимпиаду в 56-м выигрывали. В команде тюремную тему старались обходить, знали, не любит Эдуард Анатольич. Ну что вопросы задавать - как там было... Да как в тюрьме бывает? Просто диву даешься, что человек с 58-го по 63-й лес валил, потом в футбол вернулся и два года подряд лучшим признавался. Великий! А я полгода в части провел, не в тюрьме - так столько растерял, что вернуть не смог.

ВОРОНИН

- Понять не могу - как люди из «Торпедо» вашего поколения Воронина не спасли? На ваших глазах погибал...

- Невозможно было его спасти. Делали все - не помогало. А он ведь алкоголиком не был. Все, что с ним творилось, - последствия автокатастрофы. Воронин тогда клиническую смерть пережил. Секунды, но все равно, какие-то клетки мозга отмерли. Неделю ходит - любо-дорого смотреть, и речь связная, и одет с иголочки... День пройдет - в таком состоянии, что лучше и не видеть. А алкоголиком не был. Пытались его спасти, клали на лечение, на работу его клуб устроил курьером - не помогло. Да еще трагедия у него случилась - умерла женщина, с которой он жил, приехали ее родственники и выгнали Воронина из квартиры. Она же, его. Обихаживала бегала за ним везде, обстирывала - не будь ее, Валерия Иваныча еще раньше не стало бы. До сих пор никто не знает - сам умер или убили. Говорят, выбросили из машины, но все мраком покрыто.

- А когда нашли?

- Утром. Рано. Где-то в районе Варшавских бань. Документов при нем не было. Пришел в сознание, сказал два слова: «Торпедо» и еще что-то... Так его и нашли. Пять суток еще жил с проломленным черепом...

«ТОРПЕДО» НАВСЕГДА

- Помню, как отец впервые повел меня на футбол. «Спартак» с «Динамо» играл. Двор у нас большой, человек по шесть-семь собирались - и на матч. Мужики пиво пили, конечно... Смотрю - красные с белыми играют. Мне разъясняют: «А вон тот, во всем черном и кепке, самый главный. Вратарь, Яшин фамилия...» И так мне после того похода самому играть захотелось! За Яшина стал персонально болеть и за «Динамо».

- И в какой момент вы на «Торпедо» переключились?

- В 60-м. Чемпионский год, черно-белый вихрь! Посмотрел, как «Торпедо» динамовцев разделало 2:0 - и очарован был. Не кем-то одним, а всей командой. Одним игроком уже потом «заболел».

- Ивановым?

- Да, Козьмичом. Даже голосу подражал. У себя в юношеской команде «Серпа и молота» взял восьмой номер. Поначалу, правда, не очень у меня складывалось - маленький был, слабенький... В ногах что-то было, в голове - а силенок не хватало. Тренеры успокаивали: «Что переживаешь? Папа у тебя высокий, и ты подрастешь. Надейся и жди...»

- Когда дождались?

- В институте физкультуры. Такие сильные кафедры были - на халяву ничего не сдашь. И на перекладине кувыркался, и штангу толкал... Вырос, окреп. Общался с прекрасными людьми - Колосковым Вячеславом Ивановичем, Валерой Бутенко... Они на три года старше учились, но за первую институтскую команду мы вместе играли.

- Колосков сильно играл?

- За первую команду плохие не играли. Нормально играл центрального защитника. У нас в институте и хоккейная команда была прекрасная. В хоккей играли все, кроме трех арабов из Каира, но и их научили на коньках держаться. Коля Худиев неплохо играл. Валентин Козьмич хоккей обожал, сам коньки надевал - и вперед. А кто не играл? И у Стрельцова с клюшкой все получалось, и у Шустикова, и у Филатова Валерки.

- Возвращаясь к Иванову: кажется, человек в себе до конца игрока не убил, а тренером стал великим. Как так?

- Одаренный человек, вот и все. Игрок. Как мы с ним в бильярд сражались, в шашки! Событием было Козьмича обыграть. Козьмич - он хитрый...

- А вы, став тренером, игрока в себе не убили?

- До сих пор хочу играть! И сны снятся, что играю. За ветеранов играл - не то... Молодым сейчас внушаю: до сорока вы играть не будете, дорожите моментом. Зарабатывайте, возможность есть - надо только палец о палец ударить. Одно из достоинств Валентина Козьмича - очень много внимания уделял подготовке до тренировки. В быту. Ребята обижались, а потом становились тренерами - и сами так же работали. Футболисту русскому палка нужна...

- А футболисты говорили: «Не хотим Козьмича, он на нас матом ругается...»

- Да по другому-то и нельзя! Мальчишки, которые должны были играть и стать хорошей командой, - где они? Их в 91-м «подожгли» непорядочные люди, а тогдашнее руководство пошло на поводу у ребят. Сами себя спалили.

- Много у вас сегодня игроков, для которых имеет значение, что они именно в «Торпедо»?

- Человека три-четыре... Надеюсь, что больше. Говорю: хочешь заработать - не считай копейки в кармане. Делай имя в «Торпедо». Будешь играть - тебя увидят, «Бавария» купит! Там два года поиграешь - обеспечен на всю жизнь. Не верят... Хотят, как Бендер, - миллион на блюдечке. С каемочкой. Контракты подписываем - игрок еще по мячу не ударил, а говорит: «Дай тыщу, тогда подпишу!» Потом выясняется, что и ударить-то не может. Помню, только-только пошли все эти контракты в начале 90-х, приходит к Иванову футболист. Хочу, говорит, у вас играть. «Мне нужно 60 тысяч. Долларов. И желательно сразу». Валентин Козьмич посмотрел на него: «Я сегодня чековую книжку забыл...» Не взяли мы его. Правильно сделали.

ДЕБЮТ

- Меня в «Торпедо» Габичвадзе, тренер мой в «Серпе молоте», за руку привел. Он с Золотовым, начальником команды, дружил - вот и порекомендовал присмотреться. Мы как раз против «Торпедо» играли, я забил чего-то, и Золотов прямо в раздевалке мне лист бумаги дал: «Пиши: прошу принять меня в штат футбольной команды «Торпедо» на должность инструктора. Раньше так оформляли.

- Золотов про вас, кажется сказал: «Тощенький, зато мяч не отберешь...»

- Так я и был тощий. Играл центрфорварда, а весил 68 килограммов - где вы такое видели? Потом только понял, что не мое это призвание - впереди играть. Из глубины как-то интереснее... Да и как конкурировать с Эдиком и Михал Данилычем? Где я только не играл, даже на бровку меня ставили. Потом Давид Паис что-то задурил, захандрил - и меня Иванов на его позицию определил.

- Все великие еще в команде были, когда вы появились?

- Не было великих. Они как раз в сборной находились, после только стали подъезжать. Впервые поручкался с Ворониным, Стрельцовым... Иванов был четвертым тренером. Но в 67-м еще за дубль играл, мы вместе как-то на поле вышли. Против «Динамо», как вспоминаю. В «стенку» с Ивановым сыграть - представляете, что я чувствовал? Как Золушка на балу. Первое время понять не мог, где я. Долго за дубль забить не мог, а потом как прорвало - игр семь подряд забивал. Откомандировали в основу, и дебютировал я против «Черноморца». 1:2 проиграли. Как сейчас та игра перед глазами. 68-й я так и отыграл - то в дубле, то в основе. За дубль 18 мячей назабивал.

- В «Торпедо» всегда так было - ветераны в одной сторонке, молодежь в другой...

- При мне - ничего подобного. Нет, заходит в бильярдиум Воронин - молодые уступают. Но не боялись, а уважали! А мячи зазорным таскать не считалось. И Шустиков таскал, и я. Как-то беру, тащу, кто-то из молодых: «Ой, ай...» Да ладно, отвечаю. Не надорвусь. Хотя залезет молодой в автобус раньше остальных - его одернут: «Куда?»

- Еще, знаю, было в «Торпедо» неприятие красного цвета.

- Да не то, что красного - просто на «Спартак» всегда по-особенному настраивались. Вы наверняка не знаете, но «Торпедо» однажды на матч вышло в красной форме. Не помню, почему. Найдите журнал «Спортивные игры» за май 69-го - на обложке я. В красной футболке...

- Смешно.

- Смешно вспоминать, как тогда команды мастеров одевались. Сатиновые трусики, шерстяные гетры - как валенки, маечка х/б... На зиму хорошие майки давали, шерстяные. На юг едем - байковый костюм и лыжный. В «Зеленой роще», на сталинской даче, по шесть человек в комнате жили. В Сочи дожди постоянные, так от утренней до вечерней тренировки костюм не высыхает - мокрый напяливаешь. Тренировались на «мраморном» поле, в Адлер ездили редко - туда час дороги, это сейчас за двадцать минут доезжаешь. Но все в состав лезут, битвы в двусторонках страшные!

- Маслов вам говорил: «В футболе надо все пройти».

- Все прошел. И «мичуринцем» был, то есть, ой... селекционером. Я их «мичуринцами» называю. Отыскивают, выращивают... Большой дар. Судей встречал. Приезжаешь в аэропорт на ЗИЛе-117, правительственной машине, сам на заднем сидении - ГАИ честь отдает. Встречаешь судью, везешь в гостиницу. Потом в легендарный зиловский «кубрик» - там питались. За час до игры – на стадион...

МАСЛОВ

- Маслов Виктор Александрович знал, наверное, что есть такой Никонов в «Торпедо» - он, работая в Киеве, за нами следил. Воронина вообще по-отцовски любил. Да всех своих воспитанников - это его детки были... И вот Маслов в «Торпедо» из Киева возвращается, а я на сбор приезжаю с месячным опозданием. Вместе с Толей Фетисовым, любимцем Маслова. А почему опоздали? От армии прятались! За нами патруль, как я узнал, даже в Хосту приезжал. Тренируюсь, в первом же матче два мяча забиваю - новому тренеру понравиться надо. Начинается сезон - и катастрофа. До Маслова я, может, первой скрипкой и не был, но из основы не выпадал. А Виктор Александрыч меня в дубль отправил на три месяца. Как я дулся! Но вовремя одумался. Забивал-забивал за дубль, а в Киеве выпустил меня Маслов на замену. Удачно отыграл - и все вернулось. Тоже любимчиком стал. Хвалил Дед редко, чаще брюзжал - а глаза такой добротой светились... После, годы спустя, разговорились: «Ты, Вадим, не туда шел. Катился по наклонной!» Он все знал, все видел. Чем я заниматься стал...

- И чем?

- А чем футболист занимается, когда голова закружилась? Компании, друзья... Тренироваться хуже стал. Вот Маслов спесь с меня и сбил. Великий тренер!

АРМИЯ

- Об армии моей говорить - времени не хватит. Отдельный разговор. Забрали. Обогрели - обобрали. Песня была - «Все к лучшему, все к лучшему, поверь...» Ее там, в части, все время заводили. А я лежу на втором этаже, думаю: за что? Кому я здесь нужен? Обычная военная часть, танковая учебка. Чему меня учить в 27 лет? Здоровый парень, бегал в части кроссы - все хотели на меня офицерские погоны надеть да отправить на соревнования в Челябинск. Там был кросс, стрельба из пистолета и полоса препятствий. Тарасов по «Рубину» звонил: «Тренирует Никонов стартовую скорость?» «Рубин» - это высокочастотная связь. Оперативная. Обычно по нему сообщают, что война началась или что-то вроде. Командир наш, подполковник Колесниченко, диву давался - из-за какого-то дурака рядового из Москвы звонят? Играть мне нельзя было до 1 января 1976 года. Сережке Ольшанскому повезло: приехал министр Гречко вручать орден дивизии, к нему подошли, говорят - служит, мол, у нас такой Ольшанский. Его и отправили за Хабаровск играть, а поначалу-то дальше моего заслали - в Петропавловск-Камчатский, в береговую артиллерию. Пишет мне потом из Хабаровска: «Пытаюсь тебе помочь...» Многие пытались! И Харламов, и Фирсов на Тарасова давили - а тот уже ничего сделать не мог. Знаете, почему?

- Почему?

- Он как хотел? Отправить меня в Чебаркуль, как раз первый круг кончался, - там я на офицера подпишусь. У Тарасова закон был - если не офицер, в ЦСКА играть не можешь. Потом он мне сам сказал, что хотел на недельку только отправить. И тут совещание в верхах накануне Олимпиады-76. И кто-то из профсоюзных деятелей стал выговаривать маршалу Соколову, хорошему дядьке: что это спортсменов призываете за ЦСКА играть? Дошло до Гречко, тот распорядился - чтоб до Олимпиады о таких «военных» ни слуху ни духу.

- У директора ЗИЛа пять «вертушек» на столе - и он вас отмазать не смог?

- В то время Гречко такую силу имел, что никто не мог. Я сам предлагал - режьте мне ногу, аппендицит, но месяц надо продержаться. Меня же за месяц до 27-летия призвали! Хотел убежать, но мне говорят - подсудное дело. Думаю - ладно, присягу приму и через неделю майку ЦСКА надену. А мне пакет дают с направлением - «Станция Могочи Читинской области». Золотов к Тарасову помчался, а я в военкомат двинул. Говорю там полковнику - а если б я убежал? «Нашли бы, Вадик. Это раньше мы сквозь пальцы смотрели...» Потом при мне направление переписали на Чебаркуль. Проводил майор до самолета, чтоб я не сорвался, - и вперед.

- У Тарасова вы так и не потренировались?

- Нет. Когда в Москву вернулся, он мне говорит: завтра в шесть утра тренировка. С «блинами». Федотов, второй тренер, подходит: «Пиши бумагу, офицером будешь». Отказываюсь. А Тарасов в ЦСКА последние дни доживал, уже Мамыкин был назначен. Меня, кажется, Бобров Всеволод Михайлович научил: «Ничего не пиши...» Через неделю Тарасова сняли, Мамыкин стал старшим, помогали ему Маношин с Бубукиным. Стал я играть за ЦСКА.

- И гол в ворота «Торпедо» забили.

- Забил. 4:0 ЦСКА выиграл. Одна болельщица истошная кричала - Никонов, мол, сволочь, предатель... А что делать? Вышел - играй. Зато спал и видел, как в «Торпедо» возвращаюсь. Бобров после уговаривал насовсем в ЦСКА остаться - не согласился я. Он один из немногих был, кто только по доброй воле игроков брал. И ко мне душевно относился. Попросил помочь в двух играх, у нас много травмированных было - и я, уже уволенный в запас, съездил в Донецк и Днепропетровск.

- Но в «Торпедо», как прежде, не заиграли.

- Нельзя, оказывается, в одну реку-то... Команда другая, тренер новый. 77-й полностью отыграл, в том числе и с «Бенфикой», а после что-то надломилось. Многие в «Торпедо» тогда с футболом завязали. Команду Сальков принял, а ему я вообще не понадобился почему-то. Правда, когда в богатейшей команде «Факел» доигрывал и мячей десять наколотил, играя защитника, за мной от Золотова приезжали, обратно звали. Но я себя исчерпал, наверное...

- А если б к вам после торпедовского бунта 91-го подошли да в главные тренеры позвали - пошли бы?

- Да о чем говорить-то? Я и ждал этого! И в 91-м, когда мятеж затеяли ребята, с которыми я в дубле работал. И потом, когда Валентина Козьмича в очередной раз «попросили». Но оказался я даже не в дубле. Судьями занимался. А хотелось как-то к полю поближе...

- И ждет вас теперь самый сложный год в жизни.

- Знаю. Я все знаю! Жду, надеюсь и боюсь... Многие звонят, удачи желают, давеча Миша Посуэло из Испании дозвонился. Дай Бог здоровья этим людям...