Андрей Иванов: «Я побывал за гранью…»

«Футбол», 04.1996

Футбол, как и сама жизнь, не только доставляет радость тем, кто в него играет, но и приносит им огорчения, разочарования, испытания, наконец.

Андрей Иванов, воспитанник спартаковской школы, а ныне игрок ЦСКА, по крайней мере трижды, в силу разных причин, был как бы отлучен от Футбола и всякий раз находил в себе силы вернуться. То, что пришлось ему пережить, что перебороть в себе, чаще все-таки в себе, о чем передумать в такие критические для любого человека моменты жизни, и стало темой нашего с ним разговора. Он был честен и откровенен, и мне бы хотелось, чтобы прочитавшие, а вернее, заглянувшие в его душу люди правильно поняли и восприняли это. Ибо, что греха таить, часто людская откровенность выходит говорящим боком. А ведь на открытости и откровенности, может, и мир-то держится. По крайней мере футбол уж точно.

– Андрей, у каждого, наверное, болельщика существует свой образ того или иного игрока. Ну, например, одни футболист ассоциируется у него с человеком-метеором, вихрем проносящимся по флангу, другой – с человеком у ближней штанги, занимающим эго место всякий раз во время подачн углового. А вот при упоминании вашего имени у многих болельщиков, я проверял это, возникает образ человека в смокинге и бабочке, то есть образ этакого интеллигенте на поле. Откуда в вас это?

– Если что-то такое во мне и есть, то обязан я этим тренеру спартаковской школы Виктору Евгеньевичу Зернову. Именно он первым начал прививать нам, юношам школы «Спартака», умение прежде всего думать и анализировать. Причем, как на поле, так и вне него. Но тогда мы были слишком маленькими, всего-то по 15 лет, чтобы полностью воспринять и принять ту житейскую мудрость, которую он пытался вложить в наши души.

Что-то, конечно, откладывалось, но в основном то, что касалось игры. И отложилось главное: футбол – это игра не быстрых ног и высоких прыжков, а быстрых мыслей и анализа. Он проповедовал думающий футбол, и мы с точки зрения тактики, техники, мысли были в то время лучшими в своем возрасте. Да, мы частенько уступали своим соперникам в физических кондициях, но умели за счет умных действий экономить свои силы и не растрачивать их впустую в бесполезной беготне. Повезло мне на тренеров и в дальнейшем – Константин Бесков, Олег Романцев, Александр Тарханов… Это всё думающие тренеры, у которых в правилах не только учить молодых людей, как играть в футбол, но и как жить. Все они часто и подолгу беседовали и беседуют с футболистами на житейские темы, делятся своим жизненным опытом.

– Извините, Андрей, но вам в самом начале футбольного пути, когда вы стали играть в основном составе «Спартака», это, похоже, не помогло. Вас потянуло на другую тропинку, по которой ушли и затем канули в небытие очень многие талантливые наши футболисты. Вы знаете, тогда же в спартаковском манеже я стал свидетелем очень трогательной сцены. Стояли вы, Николай Петрович Старостин и ваша мама. Николай Петрович говорил вам примерно так: «Андреи, вы очень способный футболист, вы можете стать хорошим игроком, только вам надо научиться держать себя в руках», – и так далее. На что ваша мама, вдруг заплакав, ответила: «Да нет, не футболист он, а пьяница, пьяница, пьяница». Не знаю как кого, а меня тогда это задело до глубины души. А что чувствовали и переживали вы? Ведь именно тогда вы впервые оказались отлученным от футбола.

– Понимаете, когда ты начинаешь играть в футбол, когда твою фамилию объявляет диктор по стадиону, когда тебя показывают по телевидению, когда у тебя берут интервью, в общем, приходит популярность, сразу же, откуда ни возьмись, появляется масса каких-то людей, которые называют себя твоими друзьями. И каждый хочет с тобой посидеть, пообщаться, выпить, наконец, кружку пива, с тем, чтобы он потом мог ходить везде и говорить, мол, а вот я вчера с Андреем Ивановым сидел, и он мне рассказал… И это об Андрее Иванове, в общем-то, человеке среднего таланта… А если появляется по-настоящему крупный талантище, то вокруг него в десять раз больше людей крутится. И так с одним посидишь, с другим, и сам не заметишь, как тебя затянуло в это болото и ты уже по уши в этой грязи, только хлюпать еще не начал. И через это практически каждый проходит, только с разными последствиями.

– И какие последствия были у вас?

– Последствия? Хуже придумать невозможно. Затянуло – и всё. Тогда, правда, казалось, что не такой уж и сложный был период, что стоит мне только захотеть, и я выберусь из этой трясины, стряхну пыль со штанин и пойду дальше, но… Только по прошествии времени я понял, насколько все было серьезно. Похоже, я побывал за гранью. Продолжалось все это года полтора. «Друзья» были со мной за столом, а потом, когда я оказался за пределами поля, они все вдруг разом исчезли куда-то. Я только помню, что было очень тяжело. От настоящего футбола я был оторван на 10 месяцев. Нет, я играл за коммерческую команду ветеранов «Спартака», зарабатывающую деньги для клуба и немножко для себя. Но это было не то, все не то. И тогда я стал думать. Я, конечно, понимал, что так не может долго продолжаться, надо что-то делать. Но в то же время не находил никакого ответа, выхода из создавшегося положения. Я чувствовал, что все это очень тяжело, хотел что-то сделать, ну, например, запирался дома на неделю, ложился на диван и никуда не выходил. Но потом вдруг кто-то из прежних «друзей» звонил, приглашал куда-то, и я срывался снова. Почему? Чисто психологически. Знаете как в коллективе бывает, кого-то одного не принимают в компанию, всячески издеваются над ним, обижают, а потом в какой-то момент вдруг позовут, и тот, забыв все обиды (о которых сам себе не раз давал слово не забывать никогда), бежит, уж извините за банальность, как мотылек на огонек, счастливый уже тем, что о нем все-таки вспомнили и позвали.

– Это был…

– 1990 год. И помощь пришла оттуда, откуда, похоже, я, если еще и ждал, то уже не надеялся дождаться. Из клуба. Мне позвонили и просто сказали, что, если хочешь, мы можем тебе помочь, договоримся с врачом. И если все будет нормально, Романцев вернет тебя в команду. Это-то меня и вытащило. Я прилетел в клуб, поговорил с Олегом Ивановичем, и дела пошли. Но было очень, очень сложно, особенно первые два месяца, воздерживаться от спиртного. А сейчас вот уже шестой год я не пью и нормально себя чувствую.

– Значит, можно сказать, что тот период и сделал вас нынешним, создал образ человека в смокинге и бабочке?

– Наверное, да. Когда я остался один, понимаете, совсем один, то именно тогда я и стал думать, почему так произошло и почему это произошло именно со мной. И, вспоминая, что нам, мальчишкам, говорил Зернов, понял, что, в принципе, так устроена жизнь, и обижаться мне не на кого, кроме как на самого себя.

– Да, в этой ситуации, наверное, так и есть. Но давайте перенесемся в 1994 год. Тогда вы в составе «Спартака», как один из основных игроков, готовились к решающим матчам Лиги чемпионов против испанской «Барселоны». Однако после этих встреч на вашем месте левого защитника стал постоянно играть новобранец Команды Тернавский, и вы во второй раз оказались пусть и на скамейке запасных, но все же вне большого футбола. Что же произошло тогда?

– В этих играх, по заданию Романцева, я должен был опекать Христо Стоичкова и постараться не дать ему ничего сделать. Но и в Москве, и в Барселоне Христо забил по одному мячу. Это было поставлено мне в вину, и я оказался на скамейке запасных. В принципе, я никого в этом не обвинял, но мне было обидно, что никто не хотел понять одной простой вещи – Стоичков вообще, а на тот момент в частности, был сильнее меня, и я просто не мог его сдержать. Я старался, бился изо всех сил, но, когда человек сильнее тебя, талантливее тебя, что можно сделать? В тот год Христо, кстати, получил «Золотой мяч» и стал лучшим бомбардиром чемпионата мира в Америке.

– Подождите, но ведь Ромарио опекал Тернавский, а бразилец тоже забил два мяча. Так, значит, он справился, а вы нет?

– Выходит, так. Кстати, и в газетах тогда писали, что он справился. А вообще-то я не хочу об этом говорить. Есть тренер – он и решает.

– Правильно, но ведь это же несправедливо.

– А в этом мире вообще много несправедливости.

– ?..

– Нет, нет, добра все равно больше. Просто, когда все хорошо у человека, он принимает это как должное и считает, что все так и должно быть. А вот когда его посещает неудача, он воспринимает это с болью. А боль запоминается – оттого и впечатление создается, что зла в мире больше, чем добра, хотя на самом деле все наоборот.

– Хорошо, и тогда, чтобы во второй раз вернуться в футбол, вы решили перейти московское «Динамо»?

– Когда ты не играешь, то начинаешь деградировать как футболист. И как бы ты хорошо ни тренировался, без игровой практики ты ничто. Но я пошел в «Динамо» еще и потому, что там был Бесков и я был уверен, что буду играть в тот же футбол, который исповедует «Спартак», тот, в который я только и хотел всю жизнь играть. Конечно, расставаться с ребятами, с тренерами, командой было жаль, ведь так много было прожито вместе. Обиды? Нет, я вообще их долго в памяти не держу.

– И как вас встретили, в какой мир вы попали?

– «Динамо» – это несколько иной микромир. Понимаете, когда приезжаешь в Тарасовку, то первым делом ощущаешь залах победы. Там даже и в мыслях ни у кого не было, что можно очередной матч проиграть. То есть поражения, конечно, были, но настрой у всех был один – только победа. А в «Динамо» часто проявлялось безразличие, что-то типа того, мол, как получится. Бесков, конечно, пытался там что-то сделать, перебороть эту психологию «как получится», но ему было сложно, и из-за возраста в том числе. Да и некоторые игроки, по-моему, не очень-то хотели понять его. А может быть, им это было просто и не дано. А ведь Константин Иванович Бесков – это большая школа для каждого игрока. Каждый день по часу – полтора он отводил теоретическим занятиям, и тот, кто готов был воспринимать эту науку, получал неоценимую возможность многому научиться в футболе.

– Интересно, Андрей, а как бы поступил Бесков в той ситуации со Стоичковым? Что бы он вам сказал прн разборе игры?

– Естественно, он бы тоже сказал, что не справился, но… Это очень тонкий момент. У Константина Ивановича был свой подход. Он ведь большое значение придавал анализу подсчета технико-тактических данных каждого игрока. И если бы, например, Стоичков забил два мяча, но у тебя были бы хорошие технико-тактические действия, то есть ты правильно выбирал позицию, у тебя был маленький процент брака в приеме мяча и передачах, то вот тут я даже не знаю, что бы он сказал. Но все равно, думаю, что он тоже не одобрил бы.

– Итак, в «Динамо» вы пробыли всего полсезона?

– Да, с мая 1994-го до конца чемпионата.

– А потом вновь вернулись в «Спартак». Почему?

– Я чувствовал себя очень дискомфортно. Удовольствия от игры не получал никакого. Поэтому я сам позвонил Олегу Ивановичу и попросил встретиться. Мы откровенно поговорили, и я вновь получил возможность вернуться в «Спартак».

– Но играть вам так и не пришлось. В 1995 году вы провели за команду всего несколько матчей. Что тогда с вами происходило?

– Дело в том, что я пропустил подготовительный период (долго не давали разрешения на переход, потом была небольшая травма) и оказался просто не готов к началу сезона. Да, поначалу несколько матчей провел, но и вся команда тогда играла не очень хорошо, победы чередовались с поражениями, а потом, когда состав несколько видоизменился и команда стала вновь побеждать, то от добра никто не стал искать добра.

– То есть полноценного возвращения в «Спартак» не получилось?

– Наверное, нет.

– Это вас очень огорчало?

– Нет. Я чувствовал, что не готов играть, и знал причину. Но проблема была в другом. Я понимал, что как бы я ни тренировался, как бы ни работал, без игровой практики все будет вхолостую. А потому, если даже меня поставят на матч, дадут шанс, я его использовать не смогу. Чудес не бывает. Такое чудо может быть у нападающего, которому предоставят шанс, и он, выйдя на поле, подставит где-нибудь ногу, или мяч в сутолоке у ворот сам найдет его ногу, – пожалуйста, рикошет – и гол. И он герой, и место в составе в следующем матче ему гарантировано. Такая, кстати, ситуация была в 1994 году с Валерием Масалитиным. Впереди тогда играли, и достаточно хорошо, Писарев и Володя Бесчестных. И вот в матче с «Динамо» при счете 0:1 за двадцать минут до конца Романцев выпускает Масалитина, и он забивает гол. В итоге ничья – 1:1. В следующей игре он выходит уже в стартовом составе и при нормальной, достаточно средней игре забивает 4 мяча. Вот так. У защитника же совсем иная ситуация. Ему нужна прежде всего готовность, а если ее нет, то выйдет любой нападающий в полной боевой и сделает из тебя всё, что захочет. Вот эта-то безысходность меня и угнетала.

– И тогда вы попытались в третий раз вернуться в большую игру. Как пришла идея перейти в ЦСКА?

– Все очень просто. Мы встретились с Александром Федоровичем Тархановым, поговорили, и он пригласил меня в ЦСКА. Я, естественно, согласился, ибо опять-таки знал, для игры в какой футбол меня зовет Тарханов.

– А вы могли бы за большие деньги перейти в ту команду, которая выходит на поле не для того, чтобы показывать зрелищный футбол, а для добывания очков?

– А мне, кстати, одна из таких команд делала в межсезонье предложение, но я отказался. Мне всегда было важно иметь возможность играть в тот футбол, в какой мне хотелось: атакующий, зрелищный. Это было в «Спартаке», это есть сейчас и в ЦСКА – Честно признаюсь, когда я только пришел в армейскую команду, то был прямо-таки поражен нацеленностью всех тренировочных упражнений на атаку. И еще, во всех этих упражнениях, даваемых Тархановым, акцент делается прежде всего на умелое обращение с мячом. Вот говорят, и справедливо, что «Спартак» – техничная команда, но там техника несколько иного рода. Ну как бы это сказать? Рациональная, вот. А в ЦСКА она больше похожа на южноамериканскую. «Спартак» действует по-европейски просто – остановил мяч, сделал передачу. А в ЦСКА Тарханов требует все это сделать еще и красиво, чтобы в приеме мяча, передаче его, ударе по воротам была своя эстетика, понятная игрокам и приветствуемая зрителями.

– Что ж, дай Бог вам удачи. И всё же, как тяжело вам многое достается, какая непростая судьба складывается у вас в футболе. Вы не хотели бы променять ее на более легкую, что ли, гладкую?

– Нет. Тогда это будет неинтересно. Единственное, что я для себя бы попросил у судьбы, так это побольше таланта. В футболе ведь знаете как – кто-то создает, кто-то забивает, а кто-то рабочей лошадью является. Вот я, например, рабочая лошадка. И воспринимаю это вполне нормально. Скажем, так: в юношах были в «Спартаке» футболисты более одаренные, чем я. Но не все из них сумели закрепиться в основном составе команды.

– А как вы думаете, почему наши юноши были едва ли не сильнейшие в мире, а затем, переходя во взрослый футбол, как бы растворялись, а за рубежом люди становились Клинсманнами, Ромарио и так далее?

– О, это очень сложный и многогранный вопрос. Ну, во-первых, труд. А в футболе все идет через труд – большой, огромный труд. Так вот, у нас игроки талантливые, одаренные трудятся мало, а те, кто менее одарен, – много. А там, на Западе, это, как правило, совпадает. Если человек талантлив, то он трудится много, а потому и добивается многого. Ну и, плюс, там ведь еще каждый за себя в команде, и талантливому футболисту пробиться, скажем, в основной состав гораздо проще. А вот у нас, когда проводилось первенство СССР, с этим было сложнее.

– Извините, не понял.

– А вот подумайте сами. Раньше, когда не было возможности уехать за границу, состав команды мастеров не менялся лет по десять – пятнадцать. И никого туда из молодых не подпускали. Сами игроки. И вот, допустим, молодой талантливый футболист появляется, играет за юношескую сборную СССР, по своему возрасту один из самых талантливых в мире, талантище, можно сказать. Ну, его, естественно, приглашают в команду мастеров, на просмотр. А там футболисты, которым уже по 28–30 лет, и этот молодой талантливый для них конкурент. А у этих взрослых игроков семья, дети – кто же захочет терять деньги? Поэтому, естественно, его, молодого, команда, вернее, группа таких возрастных игроков, отталкивает. И не со зла, поймите правильно, а просто из чувства самосохранения. А вот пацан, по молодости своей, не понимает этого. Он вновь уходит в юношескую сборную, а когда выбывает из нее по возрасту, то опять просится в команду мастеров, а его опять отторгают. Вот так он и теряет многое из того, что умел. А когда место наконец освободится, глядишь, он, подававший в юношах надежды, всё растерял.

– И все-таки я не понимаю, как же можно отторгнуть талантливого игрока? А тренер-то куда смотрел?

– На поле тренер смотрел, на поле. Но в то время такие волки были, что сделают так, что и тренер-то ничего не поймет, только руками разводит: мол, и про этого игрока говорили, что он талант?

– Но как, как можно этого добиться?

– Понимаете, у нас в «Спартаке» такого не было никогда, а в некоторых клубах, слышал, было. Как? Ну, например, в выставочной игре пас не будут давать этому парню или дадут тогда, когда его уже двое-трое опекать бросятся, и он обязательно мяч потеряет. Сейчас с этим проще. Отток большой футболистов за рубеж идет, и молодым ребятам легче проявить себя. Вот только трудиться надо, причем на пределе своих сил и возможностей. У Валерия Лобановского, например, игроки после тренировок плакали – такие были тяжелые нагрузки, но ведь они и выигрывали сколько.

– Андрей, вы уже играете в большой футбол, как минимум, лет десять, да?

– Да.

– Были чемпионом СССР, России, обладателем Кубка России, выступали за сборную СССР, СНГ, России, играли в турнире Лиги чемпионов. В общем, повидали и пережили много. Так что же такое футбол?

– Хм. Футбол – это игра, и в нее надо просто играть. Вот только играть в нее не просто. То есть, если смотреть поверхностно, то кажется, ничего сложного нет – получил мяч, отдал партнеру, открылся, вновь отдал, и так далее. Так играет «Аякс», но они очень здорово играют на ограниченном пространстве и при ограниченном времени. А вот это-то и очень сложно. Они разыгрывают комбинацию, и вдруг их партнер получает пас не только в свободную зону, но и тогда, когда он оказывается неприкрытым. Вот это-то и очень сложно. Понимаете, тактика очень сложна. Футбол прост в механике, но очень сложен в мышлении. В современном, атакующем футболе, в командах, применяющих короткий и средний пас, думать надо постоянно все 90 минут. И психологически в таких командах футболисты очень устают. Потому что все время голова работает. Ведь надо не только самому подумать, так сказать, за себя, что самому предпринять, но и попытаться угадать, почувствовать, предвидеть то, как собирается сыграть твой партнер. И это чрезвычайно сложно…

На этом пришлось оборвать наш разговор. Задерживать долее Андрея было совестно. Мы ведь беседовали с ним в единственный его выходной, а дома его ждали жена Наташа и маленький сынишка, который родился всего неделю назад. И хочется верить, что теперь, особенно с рождением сына, у Иванова, на фамилии которого, как известно, Россия держится, все будет в порядке.