На службе «Динамо», на службе стране...

28.03.2024

Пути Господни неисповедимы. Кто бы мог подумать, что простой парень из захолустного южно-уральского городка найдет свою погибель в немецком небе…

Владимир Зябликов родился 5 июля 1925 года в окружном центре Уральской области городе Троицке (ныне – в составе Челябинской области). Еще в детстве вместе с семьей он переехал в Уфу, где и приобщился к футболу. Судьба молодого человека, в том числе и спортивная, могла сложиться по-разному, если бы не грянувшая война. Призывного возраста Володя не достиг, но в ноябре 1941-го поступил на Уфимский машиностроительный завод (ныне ОАО УМПО) шлифовщиком, отработав за станком до конца Великой Отечественной. Предприятие еще до войны начало выпускать авиационные моторы, а в конце 1941 года на его базе заработали мощности заводов и конструкторских бюро, эвакуированных из Рыбинска, Ленинграда, Москвы, Воронежа. На фронт парень так и не попал, но без таких как он трудяг не летали бы и не уничтожали врага наши истребители и бомбардировщики.

Несмотря на тяжелое военное время, страна старалась жить полнокровной жизнью. Зябликов продолжал играть за футбольную команду «Крылья Советов», представлявшую завод и одноименное ДСО профсоюза работников авиационной промышленности. 5 декабря 44-го Сталинский район Уфы, в котором располагался УМЗ, был выделен в отдельный населенный пункт – город республиканского подчинения, и заводская команда «оказалась» в Черниковске (упразднен в 56-м). В 1944 году «Крылышки» приняли участие в представительном Кубке ВЦСПС. Они выиграли в Казани (у кого и с каким счетом неясно) и Куйбышеве у коллектива завода имени Масленникова (4:0), а в 1/8 финала дома обыграли со счетом 1:0 харьковский «Локомотив», хоть и обескровленный войной, но фактически клуб класса «Б». И хотя впоследствии результат встречи аннулировали и засчитали уфимцам техническое поражение, результат говорит сам за себя.

Возможно, уже тогда Зябликова заметили в Куйбышеве, но, вероятнее, это произошло через год, когда здесь же в товарищеском матче встретились «Крылья Советов» местные и черниковские. Хозяева одержали победу со счетом 3:1, а в марте 46-го молодой центральный защитник перебрался на Волгу, в команду класса «А». Правда, на поле ни разу не вышел, играл в первенстве дублеров. Интересно, что в том же сезоне в «Крылышках» появился еще один – на полгода младше Зябликова – защитник, который в 50-е будет одним из сильнейших в стране – Константин Крижевский.

Константин задержался в Куйбышеве еще на сезон, а вот Зябликов перешел в ленинградское «Динамо». Его дебют в высшей лиге состоялся 21 сентября и пришелся как раз на выездную встречу в Куйбышеве, проигранную со счетом 0:1. В куцых газетных отчетах тех лет Зябликов не упоминался, а газета «Вечерний Ленинград» информировала: «Единственный гол был забит Проворновым на 14 минуте с расстояния в 25 метров. Мяч шел прямо на вратаря ленинградцев Шореца. Взяв мяч, Шорец тут же неожиданно выпустил его и дал возможность хозяевам поля открыть счет. Весь второй тайм динамовцы атаковали ворота противника, но безуспешно». Та игра так и осталась для уфимца единственной в сезоне, да и дальше дела шли ни шатко, ни валко – два матча в 48-м, 14 в 49-м.

В 1949 году извечный вопрос тех лет – кто сильнее, ЦДКА или «Динамо»? – был решен в пользу бело-голубых. Наколотив в ворота соперников 104 гола (рекорд на все времена) и пропустив в свои лишь 30, динамовцы уверенно выиграли чемпионат. Однако главный тренер Михаил Якушин смотрел вперед, понимая, что настало время серьезного обновления команды. В частности, была необходима замена легендарному Михаилу Семичастному. Он, конечно, отыграл 30 матчей чемпионата из 34-х, но в ноябре ему стукнуло 40 (!). Заменить ветерана был призван из Ленинграда Зябликов. Выбор, мягко говоря, не самый очевидный: игрок из немало пропускавшей команды-середняка и даже там не являвшийся стабильно основным игроком. Чем прельстил защитник Якушина, что он в нем увидел? Сегодня ответ на этот вопрос не даст уже никто, однако неслучайно динамовского тренера называли Хитрый Михей. Умел он и игрока разглядеть, там, где другие не видели, и позицию новую, далеко не очевидную, кому-то найти. Одним из первых самостоятельных тренерских решений Якушина был перевод крайнего форварда Семичастного на место центрального защитника. Сам он спустя годы так объяснял этот ход: Семичастный – мой одногодок. Ему тогда, как и мне, было 35 лет. Став старшим тренером, я решил переквалифицировать его из крайнего нападающего в центрального защитника, прежде всего потому, что он прекрасно играл головой и имел богатый футбольный опыт. Интересно, что при росте 172 сантиметра Семичастный в воздушных дуэлях переигрывал почти всех. Он был очень прыгучим и тонко чувствовал момент, когда именно надо выпрыгнуть. Другими словами, умел во время прыжка вверх максимально использовать свой рост в борьбе за мяч. В этом весь секрет игры головой в футболе. Семичастный владел им, и за это ему воздавали хвалу все британские футбольные обозреватели, один из которых написал так: «Англичане, годами превозносившие Лаутона за игру головой, были поражены при виде неизвестного русского, не уступавшего ему в его же стиле игры». Вероятно, Якушин держал в уме и то, что перешедший из того же ленинградского «Динамо» годом ранее защитник Пётр Иванов моментально влился в чемпионский состав бело-голубых.

Пять сезонов отыграл опытнейший Семичастный в обороне, и вот на смену ему пришел Зябликов, сразу же заняв место в основном составе. Однажды (в Тбилиси против местного «Спартака») ему даже довелось сыграть вместе с Семичастным. Для 39-летнего ветерана та игра оказалась единственной в сезоне и последней в большом футболе. А вот, поработать с Якушиным и, возможно, вырасти в фигуру первой величины, уфимцу не особенно и удалось. Сезон у «Динамо» не заладился. Ветераны команды, предчувствуя скорое расставание с футболом и желая его отдалить, не принимали многие решения главного тренера. Возник внутренний конфликт. «Динамо» штормило, оно скатилось на восьмое место, что логично закончилось отставкой Якушина. Ей, как обычно, предшествовали разбор полетов и вызовы на ковер. Как писал в книге «Динамовцы» Владимир Верхолашин, «Центральный и Московский советы «Динамо» осудили положение дел в команде. <…> Серьезные предупреждения были сделаны защитникам Иванову и Петрову, допускавшим неспортивное поведение на поле». Как видим, дополнявшего тройку беков Зябликова в этом списке нет, хотя тот же Верхолашин отмечал, что в последнем матче Якушина против ленинградского «Зенита» (3:4) он сыграл неудачно.

После смены тренера (бело-голубых принял Виктор Дубинин) дела «Динамо» резко пошли в гору, и оно сумело завершить чемпионат на второй строчке. Однако дальше последовал откат – пятое место в 51-м, третье еще через год (стоить учесть, что явный фаворит турнира – ЦДКА – был с него снят и расформирован). Зябликов стабильно играл и при Дубинине, и при сменившем того Семичастном, стал действовать в защите справа, иногда, как например, в проигранном «Спартаку» финале Кубка СССР (0:3), выходил слева. Но именно оборона была ахиллесовой пятой бело-голубых. Подводя итоги провального для них чемпионата-51, мэтр журналистики тех лет Александр Перель писал: «На протяжении всего сезона динамовцы играли на редкость неровно, демонстрируя хорошую игру в одних встречах и какую-то беспомощность в других. Победы сменялись поражениями, а иногда проигрыши следовали один за другим. Усилия нападающих добиться победы сводились на нет слабой игрой защиты. Тогда как по числу забитых мячей динамовцы стоят на первом месте, по числу пропущенных они занимают восьмое».

Если отталкиваться от амбиций (обоснованных) «Динамо» 40–50-х гг., время, проведенное в Москве, вряд ли можно считать для Зябликова удачным. С другой стороны, за три сезона – серебряная и бронзовая медали первенства, финал Кубка страны. Но главной оценкой уровня игры Зябликова является включение Борисом Аркадьевым (а помогал ему Михаил Якушин) в олимпийскую заявку сборной СССР 1952 года. Пусть даже в Хельсинки беку выйти на поле не удалось, ведь защитная тройка во всех трех матчах была неизменной: Анатолий Башашкин, Константин Крижевский, Юрий Нырков (еще одним защитником в заявке был Августин Гомес).

В следующем году Зябликов в возрасте всего 28 лет быстро и незаметно сошел с футбольной сцены. В первом туре в Харькове в игре против местного «Локомотива» он попал в стартовый состав и был заменен на 65-й минуте (основной причиной перестановок в те годы были травмы) на новичка команды Ивана Осусского. Через месяц в игре с московским «Спартаком» уже Зябликов выйдет в перерыве на замену вместо Осусского, и эта игра станет для него последней в карьере. По иронии судьбы в августе «Динамо» вновь возглавит Якушин, а место в центре обороны займет Константин Крижевский, которого еще до своей отставки пригласит после расформирования команды МВО Семичастный. В октябре бело-голубые впервые с 37-го года выиграли Кубок СССР, но к этому моменту пути «Динамо» и протеже Якушина разошлись.

В советские годы многие завершившие карьеру футболисты, не имея ни образования, ни профессии, оказывались не удел, не могли найти себя в новой жизни, постепенно катились под откос. Зябликов в этот ряд не попал, выбрав необычную стезю – он поступил на службу в министерство иностранных дел дипломатическим курьером. Несмотря на нетривиальность профессии, по той же дорожке в разное время пошли и другие футболисты: Владимир Савдунин, Георгий Рябов, Геннадий Еврюжихин, Владимир Шабров, Владимир Рыжкин, Владимир Бреднев, Юрий Вшивцев, Борис Стрелков, Виктор Круглов. Впрочем, это логично. Работа, может быть, и не предполагает какого-то особого образования, но требует хорошей физической подготовки, высочайшей самодисциплины, выносливости, гиперответственности, привычки к постоянным переездам. Чем не портрет спортсмена? Да к тому же экс-динамовцы уже имели отношение к органам. В одном из интервью Георгий Рябов рассказывал:

– Для этой работы желательно иметь спортивные навыки. Работа тяжелейшая. Нужно быть выносливым, мобильным. Представьте, вдвоем перевозили 150 мешков документации (можете подсчитать, сколько это тонн!), и за них отвечаешь не то чтобы головой, но и всеми своими внутренностями. Погрузка – разгрузка, если есть пересадки, то перегрузка с самолета на самолет, с поезда на поезд.

– Как же два дипкурьера могут перемещать такое количество груза, да еще обеспечивать его сохранность?

– Так и могут! Перебежками по 10–50 метров – чтобы всегда груз был в пределах видимости. Пересекаешь климатические, часовые пояса. Москва – Нью-Йорк – 8 часов разница. Спишь по очереди с напарником. Летишь в Африку – из 30 градусов мороза попадаешь в те же тридцать, только с плюсом. В среднем в год мы 220 дней были в командировках. Здоровье надо иметь отменное!

Работа – сложная, интересная, но, как выяснилось в случае с Зябликовым – и смертельно-опасная. С одного из заданий он со своим напарником Алексеем Власовым не вернулся… Как водится, дело было (и до сих пор!) засекречено. Не известны не только обстоятельства смерти дипкурьеров, но даже время и место их гибели. По слухам, дополненным красивой историей о героическом спасении документов, самолет, на котором летели Зябликов и Власов потерпел аварию где-то в Европе, то ли в Чехословакии, то ли в ФРГ, возможно, был сбит неопознанной впоследствии системой ПВО во время военных учений, а произошло это то ли в 61-м, то ли еще в 55-м. Если верить другому дипкурьеру, но гораздо более позднего периода, Рябову «самолет рухнул на землю в ФРГ».

Что же и когда произошло на самом деле? Позволю себе высказать версию, что два советских дипкурьера погибли в катастрофе Ил-18В (бортовой номер OK-OAD) чешской авиакомпании ЧСА, разбившемся 28 марта 1961 года на подлете к Нюрнбергу.

Самолет выполнял рейс по маршруту Прага – Цюрих – Рабат – Дакар – Конакри – Бамако. Ил-18 вылетел из Праги в 19:41, на его борту находились 44 пассажира и 8 членов экипажа. В числе пассажиров – большая группа дипломатов, а среди персонала был шеф-повар, что может говорить о высоком статусе путешествующих. В 20:09, получив с борта сообщение «Рейн, расчетное время полета над Нюрнбергским маяком в 20:10, эшелон полета 200 (6100 м)», Рейнский диспетчерский центр зафиксировал в эфире неидентифицированный шум, после чего самолет пропал с экрана радиолокатора и перестал выходить на связь. Еще через 10 минут поступило телефонное сообщение от свидетеля о том, что недалеко от Грефенберга, расположенного в двадцати километрах от Нюрнберга, произошло падение самолета. Несколько минут спустя немецкий военный вертолет обнаружил место крушения, все находившиеся на борту погибли.

Окончательные выводы о причинах гибели самолета так и не были сделаны, и катастрофа продолжает считаться одной из самых загадочных в истории чешской авиации. Бортовые самописцы, в просторечье – «черные ящики», начали использоваться лишь в конце 60-х, поэтому комиссия по расследованию происшествия могла исследовать лишь обломки лайнера, данные авиадиспетчеров и показания свидетелей. Комиссий было две – немецкая (авария произошла на территории ФРГ) и советско-чешская (страна-производитель самолета, и страна, где он был зарегистрирован). По непонятным причинам (или, наоборот, понятным?) на начальном этапе расследования активный интерес к делу проявляли американские военные.

Не вдаваясь в технические подробности, отмечу, что самолет развалился уже в воздухе, а полоса разлета обломков составила пять километров. После двух с половиной лет расследования в итоговом отчете было сказано, что точную причину аварии установить не удалось, среди возможных причин – ошибка летчиков, отказ автопилота, техническая неисправность (названа наиболее вероятной) одного из модулей. Однако первоначальные выводы чешско-советской стороны были иными. По ее мнению в хвостовой части Ил-18 произошел взрыв, вызванный попаданием ракеты, которая могла быть выпущена либо Бундесвером, либо ВМС США. Впоследствии чешско-советская сторона с теории сбития самолета плавно съехала, ограничившись лишь техническими комментариями к итоговому докладу немецкой стороны. По мнению Ладислава Келлера и Вацлава Колоуха, авторов книги «Аварии транспортных самолетов в Чехословакии» (часть 3, 1961-1992 гг., Прага, 2011; Nehody dopravních letadel v Československu – 3. díl), в которой можно почерпнуть и другие подробности крушения и расследования, причины такого решения могли лежать в сфере большой политики.

Владимир Зябликов похоронен на 11-м участке Ваганьского некрополя вместе со своим напарником Алексеем Власовым. Его имя в числе других отдавших свои жизни коллег увековечено на гранитной плите, расположенной в вестибюле министерства иностранных дел.

Дипломатическо-курьерская служба МИД ежегодно, 5-го февраля, отмечает День памяти дипломатических курьеров, погибших при исполнении служебных обязанностей. Всего их – 25.

К 60-летию катастрофы Ил-18В в немецкой деревне Рюссельбах была установлена ​​мемориальная доска с надписью «Здесь 28 марта 1961 года в авиакатастрофе погибли 52 человека».