Кот на раскаленной крыше

Официальный сайт ФК «Черноморец» Одесса, 08.12.2006

Когда-то в детстве, листая подшивку журнала «Огонек», я надолго задержал взор на замечательной фотографии. На ней Эдуард Стрельцов и Валерий Воронин с улыбками одевали бутсы, сидя на краю футбольного поля. Щемящая подпись – Стрельцов и Воронин на поле, там бы им и оставаться… То же самое можно сказать и о лучшем бомбардире одесского «Черноморца» за всю историю нашего клуба – Константине Фурсе, да и не только о нем.

Собирательный образ спившегося спортсмена из фильма «Москва слезам не верит» составлен из слишком большого числа судеб кумиров наших и наших отцов. Впрочем, судьба Фурса выделяется даже в этом длинном списке сломанных биографий, пропитых талантов и «синих глаз поблекших».

Константин, Костя, Котя, Кот - все короче и короче имя, прозвище, как не слишком длинна и жизнь. Жизнь, о которой большинство товарищей по команде теперь отзываются так - он родился на мусорке и там же умер. Сколько среди нас людей и по сей цивилизованный день рождающихся и умирающих там же, нам их не слишком жалко (полно других дел) и мы стараемся держаться подальше от них. А маленький Кот с Большой Арнаутской в промежутке между своими «мусорками» заставлял забитый битком стадион ЧМП кричать «Котя, давай!». Потому что у него помимо четкого унаследованного жизненного кода с прописанными обстоятельствами и датой смерти был дар. Футбольный дар, который не уступает любому другому.

- Кто сбил тебя с пути? - Нужда моя.

Влияние Сатурна с юных дней

Гнетет меня. - Что за галиматья!

Лишь человек кузнец судьбы своей,

И Соломон писал не зря, ей-ей:

«Мудрец влиять способен несомненно

На роль светил небесных в жизни бренной».

- Не ври. Никто другим не волен стать.

- Неужто? - Да, таков закон вселенной.

- Тогда смолкаю я. - А мне плевать.

Франсуа Вийон

Костя Фурс не мог быть другим. Ровесник «Черноморца» вырос в послевоенные годы - не стоит говорить, насколько это было трудное время. Время, когда главной радостью измученного тяжким трудом, недавней войной и сталинскими репрессиями народа был футбол. Футбол, в который играли все мальчишки во дворах и футбол, на который ездили на забитых до отказа трамваях, чтобы затем также точно заполнить и стадион.

Конечно, не футболом единым интересовалось послевоенное поколение ребятишек. Кумирами тех детей были не только футбольные звезды, но и представители блатного мира. С тем же детским вниманием ребята кучковались и у ворот стадиона, чтобы провожать домой 9 номера нашей команды, и возле косящего (или являющегося) «вором-законником» неприятного типа в собственном дворе, «ботающего по фене» и повествующего об отдающих романтикой «понятиях». Многое ли изменилось в наше время? Разве что воры в законе стали другими, насколько можно понять из популярных нынче сериалов.

Фурс вырос на Большой Арнаутской (тогда Чкалова) без матери и отца. Он с братом и сестрой жил у бабушки и дедушки (дед Кости занимался строительством спортивных площадок, баскетбольных, волейбольных, в частности на стадионе ЧМП) в какой-то малоприспособленной для этого «халупе» в одном из одесских двориков. Рядом был летний кинотеатр, под сценой которого прошло детство Кота. Об этом периоде его жизни, как и о послефутбольном, сохранились обрывки воспоминаний знавших Фурса людей, да и то это обрывки обрывков, воспоминания воспоминаний самого Кости. Их мало, потому что не так много хорошего он мог вспомнить.

Где и как учился Кот - сказать трудно. Скорее всего, он учился так же, как и многие другие неблагополучные подростки в те годы, то есть, неохотно и недолго. Наверное, проводил определенное время в детских колониях. По свидетельству его товарищей по команде он не очень хорошо умел читать и писать, вместо росписи до конца жизни ставил крестик. В школе он, в основном, занимался отбором завтраков. Помните рассказ Василия Аксенова «Завтраки 43-го года»? Примерно в таком стиле орудовал Костя вместе с приятелями (возможно и братом, впоследствии более преуспевшим в плане криминала), будучи грозой 101-й школы. Каждый день он приходил туда, как на работу и забирал завтраки у слабых духом ребят (ибо Константин не был высоким и сильным). Не хочется ни обличать, ни обелять его, да, конечно, учиться с ним или неподалеку от него было бы не очень приятно большинству из нас. Но не потому ли он забирал завтраки у одноклассников, что никто не делал их ему?

Уже упомянутый летний кинотеатр и еще несколько мест в Одессе прошли через всю жизнь Фурса. В детстве он проводил под сценой друзей и знакомых в кино, иногда что-то и зарабатывая на этом (ребята сидели под сценой пока не погаснет свет, а потом проникали в зал). Затем под сценой у Кости и его друзей было нечто вроде резиденции. Там он и ночевал иногда, видимо, не имея более подходящих для этого условий дома. Там он будет ночевать и после того, как некоторое время будет звездой одесского футбола, впрочем, этот театр довольно скоро исчезнет с карты Одессы.

Большая Арнаутская, Канатная (Свердлова) - вот улицы, на которых рос Костя, улицы, воспитавшие его, научившие той жизни, которой могли. Другой жизни он не знал и попал в нее случайно. Кем мог стать Костя без родителей, образования, воспитания, выросший в окружении форточников, карманников-щипачей и прочей швали? Возможное развитие событий четко формулирует старая блатная песня - «сбреют длинный волос твой, аж до самой шеи, и поведет тебя конвой по Матушке-Расее». Но и в этом мире перспектив у Кота не было, он был тихим, простым, незлобным парнем и самое главное, в нем не было той гнуси, что необходима для криминальной карьеры.

Воротами в другой мир для Кости стал футбол. Совсем рядом был стадион «Спартак», прямо на котором жил и работал выдающийся тренер Юзеф Федорович Клацман, давший путевку в спорт (а для Фурса и в жизнь) многим ребятам с окрестных улиц. Клацмана трудно сравнить с нынешними детскими тренерами в плане тактической подготовки, а вот по части искренней и бескорыстной любви к своим воспитанникам он даст фору многим современным наставникам. Дать ту школу, которую получают сейчас начинающие футболисты, он не мог, самым главным было то, что он давал ребятам мяч - в любое время, когда бы они ни пришли на стадион. Все свободное время Юзеф Федорович проводил с детьми и воспитанников этого замечательного человека можно перечислять очень долго. Самыми знаменитыми стали звезды одесского футбола 50-х и 60-х - Константин Фурс и Юрий Заболотный.

Там, на «Спартаке», и начинал свою карьеру Фурс. В те времена каждый клуб, участвовавший в первенстве города, выступал 5-ю командами - детской, юношеской, третьей, второй и первой. Поэтому погрузиться в настоящие спортивные соревнования уличному мальчишке было несложно. А уже те, кто проходил через это внушительное сито и сохранял в себе любовь к футболу до совершеннолетия, шли дальше, в том числе и в команду мастеров. Если не делали выбор в пользу высшего образования или чего-то другого. Как уже было сказано, у Кости другой выбор был достаточно сомнительным.

Талант Фурса бросался в глаза всем просматривавшим мальчишку специалистам. Талант такой же простой, как и сам Костя. Рывок и удар - вот главные козыри маленького (164 см) Фурса. Может быть, врожденная, возможно, приобретенная на улице неудержимость, потрясающая стартовая скорость (помните вратаря Кандидова, натренировавшегося на арбузах ловить мяч - Коту с Большой Арнаутской, наверное, часто приходилось удирать от опасности). И удар - маленькая нога Фурса била по мячу словно молоток. Игра Кости сводилась к минимуму операций - не тот ли это эталон лаконичности в футболе, который до сих пор ищут тренеры? Фурс получал мяч от напарника по центру нападения (тогда играли, как правило, в 4-5 форвардов, и центр был сдвоенным) и убегал один на один. Если перед ним был защитник, Костя обманывал его каким-то простым, но действенным финтом, пробрасывал мяч и включал свой фантастический рывок, словно он убегал не от защитника, а от пытавшегося его поймать милиционера. Добежав до ворот, наносил сильный удар. Вот так играл Фурс и таким образом забил свои 82 гола примерно за семь с половиной сезонов в «Черноморце». Конечно, можно делать скидку на класс «Б», в котором тогда выступали одесситы, но результат все равно остается феноменальным и до сих пор не побитым.

Гул затих. Я вышел на подмостки.

Прислонясь к дверному косяку,

Я ловлю в далёком отголоске,

Что случится на моем веку.

Борис Пастернак

В то же время, команда мастеров Южной Пальмиры в те годы выступала не лучшим образом. В середине 50-х одесситы показывали невыразительную игру. В 55-м году под руководством сначала Акима Фомина, а затем Гаика Андреасяна «Пищевик» занял 12-е место (из 16), а в середине следующего сезона Андреасяна сменил Петр Ступаков, но все равно команда финишировала 15-й (из 18) и пришлось играть переходные матчи за право остаться в дивизионе. Именно Петр Алексеевич Ступаков (в свое время сам игравший в нападении в похожем ключе) и пригласил Фурса в команду. Но это было не так легко.К 20-ти годам футбольный талант Фурса не вызывал сомнений и ждать приглашения в главную команду Одессы оставалось недолго. Выступая за первый состав «Спартака» на первенстве города и играя с Леонидом Чеботаревым и другими будущими партнерами по «Черноморцу» в чемпионате Украины среди коллективов физкультуры (за одесский «Металлург»), Костя создал себе имя. В одном из матчей КФК в Керчи Фурс забил хозяевам 7 или 8 мячей. Его заменили из-за боязни, что керченские футболисты не справятся с нервами и просто сломают неудержимого одесского Кота.

Пока руководство «Пищевика» размышляло, Костя успел за какие-то грехи попасть за решетку. Сейчас уже не представляется возможным выяснить, за что именно, но вряд ли за что-то серьезное. Мелкое хулиганство, бродяжничество - не мог же Константин играть в футбол круглосуточно? Он возвращался со «Спартака» на родную улицу к совершенно неблагонадежным друзьям, с которыми даже боялся ездить в трамваях, хорошо представляя род их занятий. Воровал ли он сам? На этот счет есть разные мнения, но значительно больше показаний в пользу Константина. Как говорят, воровал он только голубей, как, собственно, и большинство мальчишек 50-х (эти птицы были еще одной страстью послевоенных лет).

В общем, пришлось Ступакову вытаскивать Фурса из неприятностей. Команда взяла Костю на поруки, как в фильме «Семь нянек». С тем, чтобы в трудовом коллективе он образумился и больше не становился на скользкую дорожку. Как бы банально не звучала эта фраза, но для Фурса футбольная команда была самым настоящим спасением, к сожалению, временным, лишь отсрочкой. Обмануть свою природу, как обманывал сотни защитников, Хитрый Фурс (одно из прозвищ от внимательных одесских болельщиков) так и не сумел. Ну а трудовому коллективу просто нужен был талантливый работник, игрок, а про спасение Кота никто и не думал.

Константин Фурс влился в команду стремительно и блестяще. В трех матчах заканчивавшегося сезона 56-го года он отличился дважды (в том числе в первой же игре со ступинскими «Крыльями Советов» - 21 октября 1956 года), а уже в следующем году составил ударную связку с еще одним юным талантом - Василием Москаленко. Костя играл под восьмым номером, а Вася под девятым, и на двоих они забили в том сезоне 33 гола (18 на счету Константина). Более опытные Шумилов и Богданович поддерживали на флангах, а Фурс и Москаленко взаимодействовали очень просто, по приведенной выше схеме. Отлично игравший головой Москаленко выигрывал верховую борьбу и скидывал мяч на ход Косте, который не знал себе равных в беге на короткие дистанции (хотя всегда был последним не только в любом кроссе, но и на стометровке - но 8-10 метров преодолевал молниеносно).

В том сезоне «Пищевик» показал третью результативность в лиге, а в турнирной таблице был пятым. Одесситы демонстрировали тогда яркий футбол, часто побеждали с крупным счетом (хотя и проиграть могли аналогично), и свежеобразованный дуэт нападающих стал пользоваться огромной популярностью у горожан. Костя стал настоящей звездой. Невысокий паренек с улицы Чкалова, которому до этого среднестатистический одессит отказал бы в сигарете (неприязненно оглядев) или проверил содержимое своих карманов (если бы ехал с ним в одном трамвае), теперь слышал многотысячное умоляющее «Котя, давай!». Его полюбил город со всей присущей ему южной страстью. О Фурсе шумела Соборка перед играми, Фурса готова была нести на руках после матчей фанатская толпа, Фурса каждый считал за честь угостить:

После блестящего 57-го успехи Кости, уже в ранге главной звезды Одессы, продолжались. В 58-м и 59-м годах он становился лучшим бомбардиром команды, хотя и забивал меньше (10 и 12 мячей за сезон, соответственно). Возможно, не хватало Фурсу скидок Москаленко, которого в то время уже забрали в армию (то есть, в соседний СКА). В 60-м году у него появился новый напарник - Анатолий Двоенков и сДВОЕНный центр нападения одесской команды вновь стал наводить ужас на соперников. С Двоенковым на двоих они забили те же 33 гола, правда, на этот раз значительно больший вклад сделал именно Анатолий - 25 мячей. Постепенно улучшались и результаты команды. Под руководством Анатолия Федоровича Зубрицкого в 59-м и 60-м годах «Черноморец» занимал 4-е место в своей зоне класса «Б». В 61-м был сделан еще один шаг вперед - одесситы стали чемпионами Украины и должны были играть с донецким «Шахтером» матчи за право выступать в высшей лиге союзного первенства. Уже были расклеены афиши, но игры отменили, решив уберечь горняков, выигравших в том году Кубок страны, от излишних волнений.

В том сезоне Фурс вновь был на высоте, с 17-ю голами он стал лучшим бомбардиром команды. При этом здорово проявили себя и другие нападающие, в частности, Колдаков и Молочков, забившие по 13 мячей. Но настоящим кумиром был Костя Фурс, футболист, способный забить парочку голов, даже если на табло горели совершенно бесперспективные нули, и ход игры не позволял трибунам и надеяться на нечто подобное. Константин не слишком-то зависел от тренерских задумок, концепции игры и многих факторов, которые обычно имеют большое значение. Он был сам по себе, выстрелить мог неожиданно и бесповоротно. И за это его ценил Анатолий Зубрицкий, прощая ему все проблемы с дисциплиной, которая в те годы у любимца одесситов уже начинала изрядно хромать.

Бесконечные пьяные ночи

И в разгуле тоска не впервь!

Не с того ли глаза мне точит,

Словно синие листья червь?

Не больна мне ничья измена,

И не радует легкость побед, -

Тех волос золотое сено

Превращается в серый цвет.

Сергей Есенин

Костя всегда опаздывал, иногда пропадал, выпивал. Однажды не явился вовремя в гостиницу, и его не хотели пускать внутрь. Тогда он проколол шины у автомобиля Зубрицкого и исчез на несколько дней. А когда его нашли и выпустили играть - снова забил.

Популярность меняет даже хорошо подготовленных к ней людей, а каково было погрузиться в народную любовь такому, как Костя? Достаточно было пройти несколько кварталов, и ему уже 10 раз наливали. При этом нельзя сказать, что Фурс зазнался или что-то в этом роде. Он просто плыл по течению, и течением этим не могли управлять ни он сам, ни кто-либо другой. К тому же темное прошлое вовсе не собиралось отпускать Кота. Прошлое даже не в лице уже упомянутых уличных знакомых, бросивших его на произвол судьбы чуть позже (или просто исчезнувших к тому времени из-за собственного образа жизни), а в самом понимании бытия, в тех животных инстинктах, которые приносили успех на футбольном поле и не несли ничего хорошего за его пределами. Когда команда отправилась в чехословацкое турне Косте «друзья» дали полведра часов, естественно, не приобретенных в магазине. За границей Фурс сбывал эти «свинченные котлы» простодушным чехам, для которых ручные часы в те времена были дефицитом. К сожалению, часов хватало примерно на 30 минут, и вскоре к продавцу за разъяснениями обратились следственные органы. Хитрый Фурс к тому времени уже закопал свой скарб в местном парке, пометив нужное дерево, но команду все равно несколько раз обыскивали. А вот нашел ли Костя потом закопанное - об этом остались разные свидетельства.

С часами связан и еще один не самый приятный эпизод. Как-то на сборах в санатории Чкалова нападающий Виктор Егоров оставил свои часы на тумбочке. Администратор команды легендарный Илья Феликсович Алидарт увидел оставленные без присмотра часы и на всякий случай положил их в карман (ибо на базе было много случайного народа и они легко могли пропасть). Вернувшийся с зарядки Егоров обнаружил пропажу. Сразу было организовано собрание, все участники которого, конечно же, первым делом посмотрели на Константина. «Костя, ты взял часы, отдай», - стали говорить товарищи по команде. Фурс не понимал о чем речь: «Да вы что, ребята, я у своих никогда ничего не возьму». Подозрения были сняты лишь тогда, когда в комнату зашел Алидарт и спросил, кто оставил без присмотра часы.

При этом никакого особенного криминального или блатного ореола вокруг Кости не было. В команде его любили, хотя и не упускали случая посмеяться над его своеобразием. Когда «Черноморец» летел куда-нибудь и самолет попадал в воздушные ямы, все оборачивались в поисках Фурса, который, уморительно зажмурившись, вытягивал вверх руки и хватался за воздух.

Георгий Городенко, живший с Костей в одном номере на всех выездах, долго не мог привыкнуть к тому, что тот спит не на кровати, а прямо на полу. Даже спотыкался о Костю поначалу, заходя в номер в темноте. Маленькое тело Кота с детства привыкло к нарам, на мягкой постели ему уже не спалось.

«Никогда не думай, что ты иная, чем могла бы быть иначе, чем будучи иной в тех случаях, когда иначе нельзя не быть»

Герцогиня из «Алисы в Стране Чудес», Льюис Кэрролл

Возможно, если бы Костя был амбициозным, мечтал достичь вершин мастерства, оказаться среди лучших футболистов страны - его жизнь была бы другой. Но у него кроме уникального таланта ничего другого не было - ни целеустремленности, ни работоспособности, ни желания стать другим. Известие о том, что его нет в стартовом составе, он всегда воспринимал с улыбкой - нет, так нет. Отсутствовали, соответственно, и какая-либо зависть к коллегам, желание плести интриги, пробиваясь на первые роли, да и вообще не было у Константина никаких особенных устремлений.

Было много слухов о том, что Фурса хотят заполучить гранды советского футбола. Слухи не были беспочвенными, ведь почти каждый год лучшие команды СССР приезжали в межсезонье в Одессу. Это сейчас практически все клубы высшей лиги проводят зиму в теплых странах вроде Кипра или Турции, а тогда и климат нашего города (а также Крыма и Кавказа) за неимением альтернативы вполне устраивал звезд отечественного футбола. На стадионе «Динамо», что на Французском бульваре, проходили контрольные матчи лучших команд страны, в том числе и с участием «Черноморца». И в этих играх Фурс порой оставлял в дураках лучших из лучших защитников СССР. Особенно настрадался от Кости в таких поединках звездный центральный защитник киевского «Динамо» Виталий Голубев. Он действовал персонально против нашего нападающего, но, даже хватая Костю за трусы, не мог его остановить. Юркий и невероятно быстрый Кот пробрасывал мяч между ног Голубеву и уносился на оперативный простор, делая посмешищем знаменитого бека. «Кот, я тебя убью, паразит» - только и мог кричать вслед Фурсу динамовец.

Аналогичным образом проявлял себя Константин и в играх с другими известными коллективами. В частности, в международных матчах, которые часто в те годы проводились в Одессе. Когда сборная нашего города разнесла знаменитый итальянский «Интер», с которым затем сыграла вничью сборная СССР (под названием сборная Москвы), Костя точно также убежал и забил знающим толк в защите миланцам. Одесситы выиграли тогда со счетом 5:1, вызвав тем самым ехидный заголовок в прессе «Оказывается, сборная была в Одессе».

Да и в классе «Б» против Фурса играли отличные беки, так что результативность Кости в этом дивизионе вполне могла служить предпосылкой для карьерного роста, который для нашего города, как и для большинства нестоличных, означал переезд в Москву или Киев. Почему же этого не произошло? Во-первых, все специалисты отлично знали не только о таланте Фурса, но и о его трудном, а точнее совершенно неконтролируемом характере. Вряд ли хоть один московский тренер стал бы терпеть постоянные исчезновения и загулы. Во-вторых, не больно-то хотелось и самому Косте. Рожденный Одессой, сросшийся с ее улицами и текущей на них жизнью, он совершенно не стремился куда-то уезжать. Спортивные амбиции у него отсутствовали, а представлял ли он жизнь без родного и окрестных двориков с неизменными шашками и картишками, Аркадии с тем же выбором азартных игр (до которых, к сожалению, Костя был охоч), наконец, любящей его всем сердцем одесской публики - на этот вопрос уже не получить ответа.

Принимаю, что было и не было,

Только жаль на тридцатом году -

Слишком мало я в юности требовал,

Забываясь в кабацком чаду.

Но ведь дуб молодой, не разжелудясь,

Так же гнется, как в поле трава...

Эх ты, молодость, буйная молодость,

Золотая сорвиголова!

Сергей Есенин

Сделать Фурса другим могла бы девушка и желающие взять на себя этот крест, конечно же, были. Костя был достаточно популярен не только в среде провожающих и угощающих болельщиков, но и у девушек-фанаток. Одна такая девушка стала для Фурса чем-то большим, по крайней мере, он стал жить вместе с ней в полученной квартире в Нахимовском переулке (на одной лестничной клетке с Георгием Городенко), чего ни до, ни после нее уже не было. Но жить с Костей было не так просто. Знаменитость на футбольном поле в быту была совершенно не на высоте. Он не понимал, что жене или подруге, с которой живешь, нужно отдавать зарплату или хоть как-то помогать в финансовом плане. Уличный мальчик имел свои отношения с деньгами - он складывал их в чулок. Косте была свойственна скупость, нет, ни богатея-скряги, а нищего пацана, отбирающего завтраки и проводящего любителей кинематографа под сценой в летний театр. Чулок этот будет выпотрошен очень скоро в полном соответствии с уже цитируемым Вийоном - «транжира я, хоть скупостью страдаю». Ситуация усугублялась тем, что у подруги Фурса был ребенок от первого брака, которого она оставила у бабушки. Бедная женщина вынуждена была работать уборщицей, чтобы сводить концы с концами, а Костя, собственно, и не вникал в эти проблемы. Его любовь была такой же простой, как его игра, и как его мысли. Сводилась к минимуму операций.

В общем, спутница жизни у Кота была недолго. Хотя, возможно, та теплота, с которой она смотрела на него, и могла бы посражаться с генетикой. Как говорил примерно о том же Глеб Жеглов, «могла бы, могла бы:»

Годы молодые с забубенной славой, Отравил я сам вас горькою отравой.

Я не знаю: мой конец близок ли, далек ли. Были синие глаза, да теперь поблекли.

Где ты, радость? Темь и жуть, грустно и обидно.

В поле, что ли? В кабаке? Ничего не видно.

Сергей Есенин

В 62-м году карьера Фурса уже пошла на спад. Всего 6 раз удалось отличиться Константину. В принципе, для 13 сыгранных матчей это не такой уж плохой результат, но, видимо, неспроста игр было так мало. В то время как команда под руководством Анатолия Зубрицкого продолжала свой путь вверх, свою упорную борьбу за выход в дивизион сильнейших команд СССР. В том году «Черноморец» вновь занял первое место в украинской зоне класса «Б», но в финальном турнире пропустил вперед луганские «Трудовые резервы». А затем в команде начались разные интриги, в результате которых ушел Анатолий Зубрицкий. На смену ему из Москвы приехал Всеволод Бобров, легендарный нападающий советского футбола, который тогда только начинал тренерскую карьеру.

Естественно, для Всеволода Михайловича одесский Костя Фурс не являлся авторитетом. Он для него был всего лишь хорошим футболистом, у которого серьезные проблемы с дисциплиной. Относиться к Коту так заботливо и всепрощающе, как Зубрицкий, он не собирался (хотя и жалел, не выгонял совсем), да и в игровом плане он ему, по свидетельству очевидцев, не нравился. Боброву были по душе мощные, фактурные нападающие, не только не чурающиеся силовой борьбы, а любящие ее. У Фурса с борьбой было не очень, в жесткие стыки он не шел, ногу, если что убирал, ну и вообще был трусоват в этом плане. Это была не его игра, не кошачья. Метнуться прожогом к чужим воротам и забить - в этом он был мастером экстракласса, а вот прессинговать защитников, бороться с ними за мяч - это он предоставлял делать партнерам. Собственно, и физические данные не позволяли ему этим заниматься, не мог же он внезапно вырасти на 20 сантиметров и соответствующим образом окрепнуть?

Печальный символизм проступает из случившейся в то же время истории. На сборах в Батуми весной 63-го Костя решил искупаться, хотя погода не особо благоприятствовала - довольно серьезные волны накатывали на берег с разминающейся командой. В процессе купания ситуация ухудшилась - началась настоящая буря. И Кот не мог выплыть. Волны били, подводное течение тянуло в холодную глубь, товарищи на берегу прекращали махать руками и ногами, и что-то кричали. Если бы каким-то кинематографистам пришло в голову снимать фильм про Костю Фурса - они бы наверняка сделали на этом месте акцент. Тогда Фурса вытащили. Команда спасла его от смерти, как ранее позволила ему избежать тюрьмы и, в общем-то, сумы. Но этого было мало, Кота надо было спасать дальше и дальше.

Бобров задержался в Одессе ненадолго, наш город был, безусловно, мал для фигуры такого масштаба. Но и Костя Фурс был уже на излете, карьера заканчивалась, и начиналось возвращение к истокам. Всего лишь 7 матчей провел Константин в историческом для команды 64-м, когда «Черноморец» сумел повыситься в классе. Голевого вклада Кости болельщики тогда не дождались. А уже на следующий год Фурс выступал за одесский «Автомобилист» в своем любимом классе «Б», но и в 9 матчах того сезона так и не смог забить. Футболист Константин Фурс к 30 годам исчерпал себя. Талант пропить действительно невозможно, а вот все остальное, необходимое спортсмену - запросто. Впрочем, в те времена очень редко кто-то переходил в качестве действующего игрока за 30-летний рубеж. Даже не из-за физической формы, просто не принято было. Так что ничего удивительного в завершении небольшой, но славной карьеры Фурса не было. А публика, которая несколько лет назад носила его на руках, уже присматривалась к новым объектам обожания. Процесс абсолютно естественный.

Прощальный матч, цветы, последние крики «Котя, давай», а дальше: как в фильме «Зимний вечер в Гаграх», когда старый чечеточник закрывает за собой дверь. Good-bye, cruel world:

- Чего ты ищешь? - Легкого житья.

- Лет тридцать прожил ты. К числу детей

Тебя не отнесешь, но блажь твоя

Тебе отстать мешает от друзей.

- Что ты умеешь? - Ничего. Верней,

Мух отличать от молока мгновенно:

Они черны, оно бело и пенно.

- И это все? - Что мне еще сказать?

- Погибнешь ты. - Уж так ли непременно?

- Тогда смолкаю я. - А мне плевать.

Франсуа Вийон

Кем, собственно, мог стать Константин Фурс после завершения карьеры? Образования у него, толком, не было, ни о какой тренерской работе не могло быть и речи. Даже если бы Косте выдали необходимые для этого документы, какую работу по подготовке команды мог бы он вести? Не говоря уже о его образе жизни, он просто не настолько-то и вникал в футбол.

Тренерские построения его, «кота, гулявшего по полю (и не только), исключительно по своей воле и куда вздумается», практически не интересовали, так что научить свою гипотетическую команду он мог бы лишь паре финтов, да и то действенных лишь при наличии «его» рывка:

Жизнь после спорта современных футболистов, поигравших определенное время на высоком уровне, можно представить в довольно радужных тонах - сейчас они зарабатывают достаточно, чтобы отложить на «черный день». А в те времена советские футболисты получали такие же деньги, как и представители многих других профессий (тем больше поводов у нас гордиться достижениями тех поколений). Всем этим можно объяснить и ранний уход спортсменов - многие старались получить какое-то образование и работать по специальности. Речь идет о тех футболистах, которые думали о своем будущем. Константин Фурс к таковым не относился.

Что нажил Костя за годы своей недлинной, но блистательной карьеры? Чулок с отложенными деньгами, квартиру в хорошем районе и славу. Последняя, как известно, проходит быстро и незаметно. «Я всеми принят, изгнан отовсюду» - это опять Вийон и снова про Фурса по окончании его карьеры. Кот был предоставлен самому себе, а это для него было подобно смерти. Лишь под контролем (в команде) он мог существовать, а, оставшись наедине с собой, предался саморазрушению согласно своей генетике и печальной звезде.

После ухода из футбола Костя спивался быстрыми темпами. «Он потерялся» - так описывают этот период те, кто его знал. Чулок был выпотрошен (помогал в этом Константину и брат Жора, когда проводил какое-то время на свободе), «квартирный вопрос» тоже решился самым грустным образом. Сначала Костя поменялся с каким-то директором строительного магазина и оказался в стареньком особнячке на Малой Арнаутской, а оттуда Фурс переместился в коммуну на проспекте Шевченко. Лишними выглядят объяснения, для чего лучшему бомбардиру «Черноморца» за всю историю клуба, нужны были деньги, получаемые в качестве доплат. Работать было негде и незачем (в этом тоже угадываются отголоски понятий воров-законников, на которых он рос), азартные игры на деньги, видимо, не являлись источником дохода для простодушного Кости - хитрость его срабатывала только на поле.

В коммуне Фурс прожил недолго. Нетрудно догадаться, что в качестве соседа он был личностью малоприятной, ибо основательно опустился к тому времени. Вот и нашелся в той квартире некий «Алоизий Могарыч», говорят, какой-то милиционер, который просто «кышнул» (или устроил в какое-то лечебно-трудовое заведение) Кота, столь же беспомощного в правовых вопросах, как и его аналог - уличный зверек, сидящий на крышке мусорного бака.

«Вот так, в половине января, в том же самом пальто, только с оборванными пуговицами, мастер оказался на улице. В его бывших комнатах играл патефон. Идти было некуда».

«Мастер и Маргарита», Михаил Булгаков.

Одну из последних попыток помочь легенде одесского футбола предпринял игравший с Фурсом всего пару лет защитник Алексей Солодкий. После окончания спортивной карьеры он вместе с еще одним экс-игроком «Черноморца» Вячеславом Архипенко пошел работать на завод «Полиграфмаш». Защитники, отличавшиеся работоспособностью на футбольном поле, хорошо чувствовали себя и в заводской среде. Несколько продвинувшись по службе, Алексей Солодкий услышал, что Костя Фурс спит на скамейках родного стадиона «Спартак», практически (да и официально) превратившись в бомжа. Добрейшей души Алексей Николаевич нашел Костю, сводил в баню, одел и устроил в свой цех подсобным рабочим. Солодкий и Архипенко нашли ему комнату в общежитии, в общем, у Константина появились все возможности начать нормальную трудовую жизнь.Судьба всегда дает шансы, были они и у Константина. Его, безусловно, не забывали товарищи по команде. Фурса постоянно навещали Николай Молочков, Владимир Арапаки и многие другие бывшие партнеры. Покупали одежду, приносили деньги, водили в баню. Приободренный Костя сразу перевоплощался в себя конца 50-х и точь-в-точь, как в уже упомянутом фильме, принимал решение завязать. Но, как только товарищи уходили, все мгновенно пропивалось и проигрывалось. Пытался что-то сделать для Константина и возглавлявший одно время «Черноморец» Никита Павлович Симонян. Уже в 80-е Симонян способствовал появлению у Фурса очередной квартиры, но и с этим жильем у Кости не задалось.

Вот только было уже поздно. И в «общаге» был нелучший контингент, да и на заводе рабочий люд вовсе не числился в трезвенниках. Поработав полмесяца и получив аванс, Костя исчезал, так же, как и в начале 60-х из расположения команды. Солодкий и Архипенко не остановились на этом, устроили Фурса в квартиру к какой-то бабушке на улице Цветаева, забирали деньги, выдавая вместо нее еду и одежду. Но безденежье не мешало Косте и до того, как Алексей Солодкий вступил в схватку с его кармой. В общем, Кот снова пропал и на этот раз уже без шансов вернуться назад:

Я устал себя мучить бесцельно,

И с улыбкою странной лица

Полюбил я носить в легком теле

Тихий свет и покой мертвеца...

Сергей Есенин

Последние годы, месяцы, дни - что он делал, где был? Пожалуй, невозможно найти сейчас его тогдашних собеседников, спутников - они вряд ли надолго пережили его. Товарищи по команде встречали Фурса изредка, видели мельком, больше перекидывались невеселыми новостями «за Кота».

В длинном потрепанном пальто, под которым, скорее всего, ничего и не было, маленький и словно высохший приходил он в те места, где прошла его юность, играл в шашки в своем старом дворе - точнее, в находящихся рядом, потому что на месте летнего театра давно находятся другие, более полезные в современной жизни здания. Неожиданно возникая в городе, мутным взором оглядывал Костя его меняющийся облик, а для все большего числа людей из знаменитого футболиста превращался в простого бродягу. К середине 80-х в нем уже было мало человеческого, рассказывают, что когда на случайной встрече со знакомыми ему налили немного вина в высокий пивной бокал, у Кости настолько тряслась рука, что и в такой таре жидкость не удержалась.

Константин пропадал на определенные промежутки времени, порождая слухи о своей смерти, но это были лишь отлучки в ЛТП и тому подобные места. О том, что он умер, с уверенностью говорили неоднократно, а однажды его действительно нашли мертвым в каком-то подвале, одном из его последних пристанищ. Как бездомного его и хоронили, без траурных венков и сюжетов в новостных выпусках. В глухом уголке Северного кладбища кто-то случайно увидел короткую и звучную фамилию, и лишь тогда никого не удивившая весть разнеслась по городу.

Саморазрушение Кости закончилось. Выдающийся бомбардир и совершенно не приспособленный к жизни непутевый уличный парень прожил всего 51 год.

В отношении Фурса и других звезд нашего футбола, закончивших столь же бесславно, трудно применить фразу из «Двух капитанов», о возможных достижениях, «если бы ему не то, что помогали, а хотя бы не мешали». Мешал Костя, точно так же, как Стрельцов, Воронин, Численко и многие другие, к сожалению, в большей степени себе сам. По воспоминаниям Валентина Иванова великий Стрельцов обладал таким могучим здоровьем (до тюрьмы), что и с наличием определенного количества грамм в организме мог протащить на своих плечах двух защитников из центра поля до ворот. Нам остается лишь задаваться вопросом, каких высот мог бы достичь Эдуард без этих граммов. И звездой какого масштаба мог стать Костя Фурс.