Первый комсорг

«Советский Спорт», 24.06.1981

Документальный рассказ с прологом, эпилогом, лирическими отступлениями и комментариями авторитетных в футболе лиц о Петре Тимофеевиче Артемьеве, человеке, стоявшем у истоков футбольного «Спартака».

Кто хоть раз испытал, - что такое футбол, тот навсегда останется его рыцарем. Это самый романтичный, самый лиричный вид спорта. Когда я смотрю футбол, то забываю уничижительно-приземленный перевод этого слова – «ножкой мяч». Я смотрю игру, не терпящую лицемерия, игру добрую и справедливую. Дети взрослеют в футболе, учатся дружить, взрослые, прикасаясь к футболу, становятся намного добрее – как дети. Как влюбленные. Если бы мне довелось начать жизнь сначала, я, не колеблясь, отдал бы ее футболу.

Так говорил Петр Тимофеевич Артемьев на заседании старых большевиков Красной Пресни. Убеленные сединами орденоносные старцы, прикрыв глава руками, слушали его слова, словно дорогой сердцу мотив из далекого прошлого. И Крылов Иван Вонифатьевич, участник Октябрьской революции, поднялся со стула, подошел к Петру Тимофееви­чу, коммунисту ленинского призыва, обнял его и сказал: «Да ты настоящий поэт, Артем».

Он не мог не стать поэтом футбола, первый комсорг и капитан первой футбольной сборной страны. Потому что, – вспомним неистового Виссариона, – «где вдохновение неподдельно, таи есть и поэзия, и чьей натуре сродни вдохновение, тот поэт».

ИЗ СТРАНЫ БЕРЕЗОВОГО СИТЦА

И родился он в первый год двадцатого столетия в волшебной стране березового ситца – на Рязанщине, славной хмелью черемух, маковыми зорями, синью бездонного неба и златокудрыми, васильковоглазыми сынами своими.

Край любимый! Сердцу снятся

Скирды солнца в водах лонных.

Я хотел бы затеряться

В зеленях твоих стозвонных.

Как и великий его земляк Сергей Есенин, Петр Артемьев мальчонкой ходил в ночное, пек картохи в жарком костре – лакомство для паренька из семьи, перебивавшейся с хлеба на квас. Пахал, косил, моло­тил, пас коров...

Пастушонку Пете

Трудно жить на свете:

Тонкой хворостиной

Управлять скотиной.

Как и у Есениных, отец Ар­темьевых гнул спину в городе, а мальчики были на по­печении дедушек и бабушек. В один год оба приехали в Моск­ву: Сергей – в лавку, где отец его служил приказчиком, Петр – в подвал, где сапожничал его отец. Располагалась мастер­ская неподалеку от футбольной площадки общества «Унитас», теперь там стадион «Динамо». Так что вопроса не было, ка­кую обувку шить: бутсы!

Старший брат Петра Иван преуспел в этом деле: играть в «артемьевских бутсах» счита­лось у московской футбольной элиты особым шиком. Иван играл в футбол. Как самозаб­венно он играл в своем «Ново­гирееве»!

Иван приохотил Петра к мя­чу. Долго еще на поле пресле­довала его кличка «Петька-сапожник». До сих пор сохра­нились «зарубки» в память о детстве – шрамы на пальце руки, полученные, когда точил косу, и на бедре – от сапож­ного резака...

Разошлись в столице пути-дорожки двух рязанских маль­чишек. Один подался в рабо­чий класс. Другой, сбежав из лавки, стал поэтом.

Как стих у Есенина, обра­щенный к революционной те­ме, жизнь Артемьева по мере врастания в пролетарскую сре­ду обретала четкий ритм, яс­ный смысл.

Коммунизм –

Знамя всех свобод.

Ураганом вскипел

Народ.

БОЛЬШЕ, ЧЕМ ОТ ТЕБЯ ЖДУТ

Комсомолец Петр Артемьев четыре раза видел и слышал Ленина. Все четыре раза – в здании Большой кухни Прохоровской мануфактуры, где в числе других комсомольцев по поручению райкома обеспечи­вал порядок. В первый раз – весной 1918 года. В последний раз – на собрании рабочих «Трехгорки» по случаю четвер­той годовщины Октября. Слов­но нестареющая кинопленка, хранит память ветерана образ Владимира Ильича: простого, душевного, открытого, непосредственного, скромного...

Комсомольцы стремились быть такими же непритяза­тельными, скромными в лич­ном и требовательными, когда речь шла о делах обществен­ных. Их девизом были слова В. И. Ленина из работы «Вели­кий почин»: «Поменьше пыш­ных фраз, побольше простого, будничного дела...».

Побольше дела. Жаль, что в сутках всего 24 часа и на сон нужно как минимум четыре. Артемьев учился – сначала в Прохоровской школе, потом на инженера в Плехановском институте. Работал на «Трехгор­ке», потом в проектном ин­ституте консервной промыш­ленности... Заведовал физкультурным отделом Красно­пресненского райкома комсо­мола. Представлял райком на бирже труда – помогал под­росткам устраиваться на фаб­рику «Феникс», где хотя зара­ботки были и небольшие, но на прокорм хватало.

Биржа труда располагалась в Сытинском переулке. Крепыша в футболке, распираемой узла­ми мышц, уже знали как от­менного футболиста. Уважали. Может быть, поэтому охотно шли в «Синюю блузу», хоро­вой, шахматный, футбольный кружки, которые он организо­вал для безработных… Были, правда, и такие, что обрезали:

– Что толку от твоей физкультуры? Только жрать от нее больше хочется!

– А ты с другого конца возьми, – парировал Артемьев. – Ну посмотри на себя: хлюпик. Неужели тебе хочет­ся оставаться размазней? Или думаешь, спортсмены всякими сальтисонами питаются, а закусывают апельсинами? С гречневой каши здоровеем. У меня, например, в семье четыр­надцать душ – какие уж там разносолы...

В те годы Артемьев не заду­мывался над понятием «долг». Просто делал то, что подсказы­вало сердце. А сердце властно диктовало: делай больше, чем от тебя ждут. И поменьше го­вори об этом.

Так он и поступает – всю свою жизнь.

ГОЛОСУЮ ЗА ФУТБОЛ!

Первомай 1920-го решили от­метить субботником. Рано ут­ром трехгорцы собрались на футбольной площадке. Артемь­ев, красковар, левый крайний гремевшей тогда команды МКС и довольно привлекательной наружности юноша, явился в белых брюках – считал, что спортсмена должны отличать подтянутость, аккуратность.

Клава Кузьмина – ее за малый рост «Кубанькой» клика­ли – прыснула: «Петька-то Ар­тем, гляньте, в подштанниках!».

Пришлось Петьке срочно пе­реодеваться...

Еще пели есенинское:

Цветочек мой,

Цветик маковый,

Ты скорей, адмирал,

Отколчакивай!

Но все явственнее в часту­шечный хор вплеталось:

Что мне юбка, женский пол,

Для какого черта!

Голосую за футбол

Как любитель спорта!

После субботника, конечно же, футбол. Футбол на Пресне стал поветрием. Играли даже девушки. Им, видимо, очень хотелось походить революцион­ной статью на мужественных парней. Даже кепки, пиджаки носили. И в воротах неплохо стояли.

Играть, прямо скажем, не очень сподручно было. Играли на «новых гуляньях» (теперь сквер «Памяти 1905 года»). Там была лужайка, громко име­нуемая стадионом. А на серь­езные матчи ездили трамваем или на извозчиках через весь город в Сокольники, на пло­щадку КФС.

И начали пресненцы строить свой стадион. Было, это в 1921 году.

Андрей Петрович Старо­стин:

– Райком комсомола помог – недаром там был наш предста­витель, Петр Артемьев. Выде­лили спортплощадку, которую все называли «физичкой», раз­решили разобрать два ветхих дома. На большее рассчитывать не приходилось. Зато рабочих рук было хоть отбавляй – в субботники молодежь шла без приглашения. Энтузиазм был на­шим главным капиталом.

Как-то Иван привел из дерев­ни в Москву коровенку и ло­шадь – наследство свое и брат­нино. Корову продали, выручен­ные деньги пошли в кассу шта­ба строительства. И лошадь – звали ее, как сейчас помню, Любашка – оказалась для стро­ительства полезной. В цирке Никитина (сейчас в этом здании Театр сатиры) выпросили на­прокат медведя. Повесили ему на шею афишу: приглашаем всех на благотворительный бал с концертом и па-д'эспанью. По­садили мишку в телегу, и Лю­башка повезла его к проходной «Трехгорки» в самый пересме­нок. Билеты продали – был, как говорится, полный аншлаг. Уж каким бал получился, сей­час трудно судить. Важно, что стройка пополнила свои финансы.

Так, с леткой руки Артемьевых появился первый на Крас­ной Пресне стадион. На нем начинали свой путь многие бу­дущие звезды. Тут обосно­вался клуб МКС, прообраз «Спартака». Выходит, Петр и Иван Артемьевы были, образно говоря, повивальными бабками теперешнего «Спартака».

Петр Тимофеевич немного­словен, когда речь заходит об этой странице его жизни. В на­стоящем «Спартаке» успел по­играть только за «старичков» – пускай-де рассказывают те, кто действительно был его органи­затором... А сам достает из бу­мажника завернутую в целло­фан фотокарточку. На обороте читаю: «Соседу по игре и дру­гу на память о правом крыле. Ник. Старостин. 5 октября 1928 г.».

Много лет они играли в «Пи­щевике» в знаменитой пятерке: Старостин, Артемьев, Исаков, Канунников, Прокофьев. Об их игре до сих пор ходят легенды.

Я хотел бы опять в ту местность.

Чтоб под шум молодой лебеды

Утонуть навсегда в неизвестность

И мечтать по-мальчишески – в дым.

КРАСНЫЙ ФЛАГ НАД СТАДИОНОМ

И вся-то страна в те далекие двадцатые годы представлялась Пете светлым, краснозвездным храмом, под куполом которого чарующим слух малиновым перезвоном звенят футбольные мячи. Конечно, «коммуной вздыбленная Русь» жила другими заботами: накормить, обуть, одеть. Существовала даже Чрезвычайная комиссия по валенкам и  лаптям – Чеквалап... Но как хотелось молодым хоть краешком глаза заглянуть в беззаботное, радостное будущее, о котором они так много говорили, как хотелось без оглядки, «задрав штаны, бежать за комсомолом». И футбол – комсомольская игра – давал возможность каждому перенестись в будущее.

Считают, что первый между­народный матч с участием со­ветских футболистов состоялся в 1922 году. Есть, однако, иные свидетельства.

Константин Михаилович Жибоедов:

– Летом двадцатого года в Москве проходил Второй конгресс Коминтерна. Николай Ильич Подвойский предложил главе английской делегации Уильяму Галлахеру «положить начало Красному спортивному интернационалу». Предложение было принято, и на другой день, в воскресенье, на берегу Москвы-реки, как раз напротив места, где теперь Центральный стадион имени В. И. Ленина, состоялся исторический матч. Сборной делегатов Коминтерна из Англии и США противостояли Соколов, Сысоев. Блинков, Ши­ряев, Борисов, Татарников, Холин, Исаков, Артемьев...

В команде гостей особенно сильно играл на правом крае американский писатель-революционер Джон Рид, великолепный спортсмен. С его-то подачи и забил в ваши ворота единственный гол Галлахер.

Эта первая международная встреча для советских футболи­стов завершилась победой. Больше всех голов забили с по­дач Артемьева Исаков и Блин­ков.

А летом 1923-го состоялось первое зарубежное турне фут­болистов Москвы и Петрогра­да. Батырев, Бутусов, Ежов, Го­стев, Воног, Корнеев, Соколов, Жибоедов, Ратов, Канунников, Исаков, Маслов и совсем юный еще Петр Артемьев, выбранный комсоргом, отправились в Сток­гольм.

3 августа. Королевский стади­он забит до отказа. Многим присутствующим памятен был турнир Олимпийских игр 1912 года, когда на этом самом стадионе сборная России проиграла сборной Германии (0:16). «Теперь-то русские и подавно разучились играть», – пророчили газеты. А в одной даже поместили карикатуру, изображавшую вратаря Соколова с головой Маркса, Жибоедова – Бебеля, Артемьева – Энгель­са... Дескать, предстоит не что иное, как «красная агитка».

Не станем воспроизводить детали этого матча, он закончился вничью – 5:5, а все последующие встречи советские футболисты выиграли или тоже свели вничью. Это была сенсация.

Но была и другая сенсация в день той первой игры. Еще до ее начала комсорг заметил: на флагштоке развевается желто-синий флаг. Второй флагшток бы пуст. Бросился к руково­дителю команды: почему наше­го, советского флага нет? Непо­рядок.

Решили: игру не начинать, пока не вывесят советский флаг. После долгих переговоров (публика ревела в нетерпении) красный флаг взмыл над стади­оном.

То была первая моральная победа советских спортсменов за рубежом.

...Память Петра Тимофеевича хранит и другие свидетельства укрепления международного авторитета нашего спорта. Вот одно из них – как вез он в Париж на встречу с рабочей командой Франции специально изготовленное Красное знамя. Вез, обмотав вокруг тела под рубашкой, чтобы таможенники не заметили. И 1 января 1926 года на стадионе «Першинг» под аплодисменты 20 тысяч зрителей вручил его капитану соперников. На знамени по-русски и по-французски было вышито: «Да здравствует единство в рабочем спорте всего мира!».

Фотография момента вручения хранится в Музее истории молодежи и комсомола Красной Пресни.

Хочу я быть певцом

И гражданином,

Чтоб каждому,

Как гордость и пример,

Быть настоящим,

А не сводным сыном, –

В великих штатах СССР.

АРТЕЛЬНЫЙ АРТЕМ

Пресненские мальчишки из «Кожаного мяча», за ко­торых Петр Тимофеевич отвеча­ет перед райкомом комсомола и перед другом своим Сушковым Михаилом Павловичем, видят в ветеране отца, деда ли... Только и слышишь: «Дядь Петь, дядь Петь», когда появляется он в 101-й школе, где состоит на партийном учете. Я беседовал с мальчишками из этой школы – Андрюшей Козловым, Мак­симом Брохесом, Митей Буланниковым. Мало того, что отлич­ники, еще и в футболе разряды имеют.

– А у нас в школе музей есть, там фотокарточка дяди-петина, когда он молодым был, – наперебой говорили ребята.– Наш дядя Петя и на субботнике с нами работал, и в футбол показывает, как правильно играть. В прошлом году мы на Спартакиаде школьников Москвы заняли первое место...

«Золотые ребята», – говорит Артемьев. «Как и вы в свои годы», – добавляю я. У меня есть веские основания так говорить.

Михаил Павлович Сушков:

– Честнейшей души человек наш Петя. Очень любили его в команде, уважали. В 1927 году, когда сборная рабочая команда Саксонии встречалась с «Пище­виком», один из наших игроков в сердцах от пропущенного гола начал «выражаться». Судья, правда, не слышал. Но слышал Петр, комсорг. Подбежал и ше­потом ему: «Марш с поля! Не­медленно!». Так провинивший­ся и ушел, хотя игрок был пер­вой величины, без него выиг­рать – полная безнадега. И все же ваши выиграли. И Эрнст Тельман, присутствовавший на матче, аплодировал им.

Николай Петрович Старо­стин:

– 30-40 лет назад в футболь­ных командах Москвы было много семейных кланов. В част­ности, в клубе «Красная Прес­ня» помимо нас, четырех Старостиных, были четыре брата Канунниковы – Александр, Павел, Анатолий и Николай, четверо Мошаровых – Иван, Павел, Федор и Александр, четверо Козловых – Борис, Александр, Виктор и Григорий, двое других Козловых – Александр и Алексей и двое третьих Козловых – Алексей и Василий, известные вратари основного состава. Однако рекордсменами среди футбольных семей были пять братьев Артемьевых – Иван, Петр, Тимофей, Георгий и Сергей, квартира которых у Пресненской заставы была в двадцать первом году подлинным штабом районного футбола.

Иван Тимофеевич, старший из братьев, – инициатор и глав­ный организатор нашего прес­ненского футбола, фанатик это­го вида спорта, выше всего ста­вивший боевой дух. Своим упорством и горением он спа­ял всех нас воедино на долгие годы.

Второй брат, Петр Артемьев, воспитанник старшего брата Ивана, принес в футбол все замечательные черты характера своей семьи. Упорный и неутомимый, мужественный и уверенный в собственных силах, этот нападающий был образцом для московской молодежи и не случайно конкурировал в составе сборной команды Советского Союза с самим Михаилом Бутусовым.

В 1923 году он с левого края перешел на амплуа правого полусреднего и блестяще справлялся со своей ролью в течение многих лет. Природный левша, он владел неожиданным финтом внутри поля и мог, выражаясь футбольным языком, «скрутить троих на пятачке». За мелкий, бисерный бег, очень напоминающий работу ногами велогонщика, когда он идет на малой передаче, болельщики любовно называли его «велоси­пед».

Однако главной добродетелью моего друга, с которым я ря­дом проиграл десять лет, было полное отсутствие эгоизма. Он никогда не чурался черновой работы на поле, не думал только о своей персоне. Сделав самое сложное, он охотно предоставлял партнеру возможность воспользоваться его трудами. Своих партнеров на поле он всегда старался поддержать и ободрять, хотя характером сам был горяч. Мало того, вера в победу не покидала его даже в самом безнадежном положе­нии.

Таким артельным человеком Петр Тимофеевич был и остается в жизни. Так же, как и в былые времена, неутомимо занимается он и сейчас, в столь преклонном возрасте – в июле ему исполнится восемьдесят лет! – общественными делами, поддерживает житейские связи с друзьями-ветеранами по партии, комсомолу, спорту.

Не жалею, не зову, не плачу.

Все пройдет, как с белых яблонь дым.

Увяданья золотом охваченный,

Я не буду больше молодым.

Константин Сергеевич Есенин:

– Нет, он будет вечно молодым, как и его земляк – поэт. Ибо, хотя Сергей Александрович практически ни разу не обращался в своем творчестве к теме физкультуры, спорта, мне видится много общего в личностях двух бывших мальчишек с Рязанщины.

Впрочем, Сергей Александрович тоже игрывал в футбол. Ветеран пресненского спорта Сергей Игнатьевич Зябков вспоминает такой факт.

Есенин иногда гостил у Сергея Тимофеевича Конёнкова, мастерская которого находилась на Пресне. Однажды из окна мастерской Сергей Александрович увидел мальчишек, гоняющих мяч на пустыре. Не удержался, вышел на улицу и включился в этот импровизированный матч. Играли самодельным мячом – таким же, какой можно видеть в Музее истории молодежи и комсомола Красной Пресни, женский чулок в сине-белую полоску, набитый тряпьем.

Через несколько дней Сергей Александрович пришел в этот двор и подарил мальчишкам на­стоящий кожаный мяч...

Сила есенинского таланта в том, что в нем неразрывно слиты человек и поэт. Значимость личности футболиста Артемье­ва измеряется не только тем, что успел он сделать, а прежде всего тем, что дело его продолжается в делах спортсменов – наших современников.

Все пройдет. Затеряются со временем тетрадочки, куда болельщики выклеивают статистические таблицы, выцветут фотографии, совсем невозможно бу­дет уже восстановить, скажем, с какой позиции Артемьев 56 лет назад (это от сегодняшнего дня) забил гол во встрече с турецкими футболистами в Константинополе... Все пройдет. Останутся благородные принципы, ради которых живет коммунист Артемьев долгую, нужную людям жизнь.

Останется артемьевский футбол.