Генералами не рождаются

«Футбол», 07.2004

Заслуженному мастеру спорта Юрию Ныркову исполнилось восемь­десят. Он играл в «Команде лейтенантов» ЦДКА-ЦДСА вместе с Григо­рием Федотовым, Всеволодом Бобровым, Алексеем Грининым, Вален­тином Николаевым, Владимиром Деминым, Иваном Кочетковым, Вик­тором Чистохваловым, Анатолием Башашкиным, Владимиром Ника­норовым, Вячеславом Соловьевым, Алексеем Водягиным, Александ­ром Петровым… Тренировал чемпионскую команду Борис Аркадьев.

Из этой плеяды популярнейших в прошлом игроков ныне здравствуют только двое – Валентин Николаев и Юрий Нырков. Оба они после выступлений на футбольном поле окончили Военную академию бронетанковых и механизированных войск. – Для него, офицера, – вспоминает Николаев, – приглашенного в ЦДКА с должности командира взвода, имевшего диплом об окончании среднего военного училища, это был вполне естественный путь… Мой товарищ со временем, пройдя по ступеням армейской иерархии, получил звание генерал-майора, работал на ответственном посту в Генеральном штабе.

Вчерашний фронтовик попал в одну из лучших команд страны, когда ему было уже 23 года. Позади осталась долгая война, закончившаяся взятием рейхстага в Берлине, где он, командир самоходки, встретил День Победы. А потом в турнире между полками появился защитник Нырков, вскоре ставший капитаном сборной Группы советских войск в Германии. Дальше начинается нечто похожее на кинофильм: в Германию приезжает в полном составе ЦДКА, проводит две товарищеские игры со сборной ГСВГ, после чего Аркадьев приглашает командира взвода, старшего лейтенанта Ныркова, в свою команду!

Ну разве не удивительно? «О нем никак не скажешь, что до прихода в ЦДКА он имел хоть какое-то футбольное образование, – продолжает вспоминать Валентин Николаев. – И в то же время был очень надежен, красив, эффектен на поле, будто всю жизнь только тем и занимался, что играл в футбол». Тут было что-то не так. Возникала некая загадка.

Вот почему, направляясь на встречу с юбиляром, я, прежде всего, решил расспросить Юрия Александровича о его детстве и юности, о тех семнадцати годах, которые были прожиты им до 22 июня 1941 года, когда началась война.

– Знаю, что вы играли в детской команде на стадионе Юных пионеров в Москве. А в каком возрасте впервые ударили по мячу?

– Мой отец был строителем. Эта профессия сродни военной, сегодня – здесь, завтра – там. Когда мне исполнилось пять пет, мы переехали из Вышнего Волочка в город Чапаевск Самарской области. Из-за находившихся там химзаводов одна половина города была желтая, другая – зеленая. А река называлась Моча. Мы в ней купались, хотя все вредные отходы сливались а реку, – и ничего. Никто из нас не думал об этом. Прожили в Чапаевске года четыре, я начал учиться в школе, а все остальное время играл в футбол не только со сверстниками, но и с более старшими ребятами, иногда даже со взрослыми.

– Такое не часто случается, чтобы старшие принимали в свою компанию совсем еще малыша.

– Сколько себя помню, каждый раз в день рождения я получал от отца подарок – футбольный мяч больше мне ничего и не надо было По тем временам это значило очень многое. Практически у меня одного имелся приличный мяч, а кто его хозяин, тот и играет «по блату» всегда.

– Таким образом, можно сказать, что вы – выходец из дворового футбола, как и все те наши игроки, которые затем получили известность в командах мастеров довоенных и послевоенных лет…

– Когда отца перевели из Чапаевска на строительство полигона в подмосковное Софрино по Северной дороге, мы стали жить в селе Путилове около города Красноармейца, куда я каждое утро ходил в школу: четыре километра туда и столько же обратно. Это по прямой, а приходилось и вкруговую ходить – расстояние увеличивалось вдвое.

– И в Путилове играли в футбол?

– Сделали попе на окраине села и играли с соседними деревнями.

– А за большим футболом следили? Ведь тогда уже на подходе было начало всесоюзного первенства. Не выбирались в Москву, скажем, на игры «Спартака» или «Динамо»?

– Это потом уже все стало постепенно накапливаться. Чтобы попасть в Москву, нужно было сначала на «кукушке» до Софрина доехать, там пересесть на поезд и еще в столице не заблудиться. Первое и самое сильное впечатление произвел радиорепортаж о встрече «Спартака» с командой басков, которые, приехав к нам, стали всех обыгрывать, а спартаковцы их победили. Григорий Федотов был тогда лучшим, а у них – Лангара. Это мне врезалось в память на всю жизнь.

– Когда вы стали москвичом?

– За несколько лет до начала войны. Отец начал работать на строительстве рядом с Миусской площадью, а мы, пацаны, в соседних дворах мой мяч гоняли. Нас же дворник дядя Федя, в свою очередь, метлой гонял. В окно попадем, стекло вдребезги, он мяч мне не отдает. «Не я – говорю. – ударил, кто-то другой». «Покажи!» Это чтобы знать, кому из родителей за разбитое окно платить. Отвечаю: все, мол, бегают, все по мячу бьют, разве разберешь кто это сделал.

Тогда же узнали о том, что на стадионе Юных пионеров проводится набор в детскую футбольную школу. Вместе со мной еще человек пять из нашего двора поехали записываться. А там уже мальчишек с полсотни собралось. Тренер посмотрел, как мы играем, и объявил, кто принят. Из нашего двора я один остался. Вскоре выдали форму, первую в моей жизни, – бутсы, гетры, трусы, майку. Я укладывал ее в фибровый чемоданчик и ездил на трамвае через Триумфальную арку – она тогда около Белорусского вокзала стояла – по Ленинградскому проспекту до стадиона Юных пионеров. 

– На какой позиции вы стали играть в детской команде?

– Я хотел играть в нападении, но меня почему-то поставили центральным защитником. Кстати, команда наша называлась «Крылья Советов».

– Почему?

– Потому что у выступавших на первенство Москвы в клубном зачете «Крыльев Советов» своих первой и второй детских команд не было. Ни в футболе, ни в хоккее Мы восполняли этот пробел летом и зимой в русском хоккее, как тогда говорили, я играл полузащитником. По выходным, в дни туров, вставать надо было в семь утра, а играли мы иногда и в подмосковных городах. Сначала на поле выходила самая младшая первая детская команда, затем вторая, и так по нарастающей. Я выступал за маленьких, а в нашей второй команде играл будущий известный спартаковец Анатолии Сеглин, он был старше меня на два года.

– Не обменивались мнениями об игре друг друга?

– Они себя мастерами считали, к ним не подходи. Хорошо если доверит кто чемоданчик нести, так тогда было принято.

– В детских, а затем и юношеских командах вы играли вплоть до июня 1941 года?

– Да. И получил предложение перейти в молодежную команду «Спартака», за который болел. Но не успел: началась война.

– В вашей довоенной футбольной биографии, как я знаю, оказался еще и один необычный матч с испанскими ребятами, чьи отцы и матери сражались с фашизмом в Испании…

– Мы сыграли с ними не один, а два матча. Первый на стадионе Юных пионеров, закончился вничью – 1:1. Потом было принято решение провести еще одну игру, на этот раз на «Динамо», перед встречей между хозяевами и «Спартаком». Нам выделили динамовскую раздевалку, им – спартаковскую. Народу на трибунах уже много собралось. Играли на укороченном поле, с уменьшенными воротами.

Со мной же незадолго до этого несчастье произошло: на стройке, где мы и жили, нес чайник с кипятком, оступился и обварил икру. Думал, что в состав не попаду. Но на второй тайм наши тренеры меня все-таки выпустили. Победили – 2:1. Между прочим, у испанцев в защите играл Августин Гомес, который в послевоенные годы выступал за столичное «Торпедо», был призером всесоюзных чемпионатов, двукратным обладателем Кубка СССР.

– «В Берлин на самоходке, в Москву на самолете» – так называлось опубликованное девять пет назад в нашем еженедельнике интервью, в котором вы рассказали о том, что а военное лихолетье пришлось напрочь забыть о футболе. Ничего не слышали и о разыгранном в 44-м Кубке СССР.

– Все так и было. После окончания Тамбовского артиллерийско-технического училища в звании младшего техника-лейтенанта меня направили в полк самоходной артиллерии, которая тогда начала формироваться как род войск. Был на Калининском фронте командиром взвода подвоза боеприпасов. Затем 1-и Украинский фронт. 2-и Украинский. Корсунь-Шевченховская операция, где сгорели наши самоходки. 1-и Белорусский.

Самоходка – это тот же танк, только башня не вращается. Они были созданы специально для обеспечения огневой подготовки при наступлении. Уже на подступах к Берлину из шестнадцати наших самоходок, участвовавших в разведке, вернулись лишь три. В составе 3-и ударной армии наш полк вошел в столицу рейха. Из офицеров полка, начинавших в нем воину в 43-м, осталось только двое. Мне повезло, отделался всего двумя контузиями.

– Не будь вызова в ЦДКА, так и остались бы потом служить в армии?

– Конечно, я же не знал, заиграю или нет, поэтому и не хотел лететь а Москву. В сборной 3-и ударной армии я королем был, мы Кубок ГСВГ выиграли. Да и командование было против того, чтобы меня из полка отпускать.

– А как вас встретили игроки ЦДКА?

– Они уважительно ко мне относились, ведь я был фронтовиком, а их, чтобы сохранить костяк команды, на фронт не посыпали. Что они могли мне сказать? Я и разговаривал с ними без робости новичка, хотя понимал, какие это мастера.

– Свой первый сезон 47-го года вы провели в дубле…

– К тому же из-за травмы колена надолго выбыл из строя. Меня даже отправили на лечение в Феодосию.

– Зато в следующем сезоне уже вошли в список «33-х лучших» под № 1 среди левых защитников. И это несмотря на то, что провели тогда в чемпионате страны всего 12 матчей. В чем был секрет такого быстрого признания?

– Прежде всего в том, что я играл с очень сильными партнерами – Иваном Кочетковым и Виктором Чистохваловым. Мы понимали друг друга даже не с полуслова, а с полувзгляда. Потом, когда Иван заболел и так и не смог восстановиться, его место в центре обороны занял игравший до этого полузащитником Анатолий Башашкин. И опять взаимопонимание было полным. Вот и весь секрет.

– Борис Аркадьев, кажется, считал, что место крайнего защитника – одно из самых трудных…

– Все правильно. Надо силенки свои рассчитывать, чтобы вперед пойти и вовремя назад вернуться. Мы с Чистохваловым так тогда и играли. Но и страховка была надежная. Если Виктор шел вперед, то его место на нашем правом фланге занимал Алексей Водягин, а у меня на левом Александр Петров был на страховке. Снабжать нападающих дальним пасом сложно, им надо мяч еще и принять, и обработать, чаще всего в единоборстве с соперником.

– Выходит, до прихода в ЦДКА у вас с футбольным образованием было все в порядке. И не на командира самоходки, участвовавшего во взятии Берлина, «положил глаз» прозорливый Аркадьев, а на почти готового защитника для своей команды.

– Он подсказывал, как и что можно сделать лучше в игре. Я ему очень благодарен. Доверил мне место левого защитника, хотя раньше я на этой позиции никогда не играл. Он был выдающейся личностью не только в футболе, таких специалистов-интелпектуалов я больше но встречал.

– Какой бытовой уклад жизни был в ЦДКА?

– Нормальный. В-48 м денег ни у кого не было. Правда, у Григория Ивановича Федотова имелась машина, ему ее еще раньше руководство клуба подарило. Он поехал на ней один раз и стукнулся. Вылез, плюнул и сказал. «Пошла она к черту». Больше машины не приобретал.

– А куда та делась?

– Я не знаю, не спрашивал. На улице бросил и ушел. Мы вдвоем с Федотовым на площадь Дзержинского в пивной бар ездили, там раки, он их очень любил. Болельщики тогда были не такие, как нынешние фанаты, да и по телевизору наши матчи не показывали. Возле стадиона проходу не давали, а так – нет, ну подойдет кто-нибудь, пожелает удачи.

После матча по традиции почти всей командой, вместе с женами, в ресторан «Арагви» ходили, занимали отдельный кабинет, к нашему приходу уже все готово было, только заказ сделать. Проводили в такой обстановке разбор игры между собой, подчас самый нелицеприятный, каждый говорил то, что думал, начистоту, зато какую это потом пользу приносило!

– Как Борис Андреевич относился к таким коллективным походам в ресторан? Ведь без выпивки тут обойтись вряд ли возможно…

– Он никогда особого внимания на это не обращал. Не то, что не разрешал, делал вид, что не знает. Ему и так было все ясно: если слабее сыграл, в состав не попадешь. И потом, на следующий день мы обязательно баню посещали – Сандуны или Центральные. Там в парилке наш массажист Семен Рябинин каждого веничком отхлещет по первое число. А еще через день надевали не тренировку две майки и пахали так, что обе их выжимать приходилось. Вот и все. Да и не было у нас в команде таких пьяниц, о которых до сих пор легенды слагают.

Повелось считать, что Кочетков пил. Нет, он знал свою норму, иначе не смог бы стать одним из лучших защитников отечественного футбола. Другое дело – Иван был человеком неудобным начальству. Говорил прямо в глаза все, что думал. Мог в Аркадьева бутсой запустить, если чувствовал свою правоту. Борис Андреевич его даже слегка побаивался.

– У вас были двух или одноразовые тренировки?

– Одноразовые, продолжавшиеся по два-три часа, на усмотрение Аркадьева. В феврале – марте на южных сборах грязь, там двухразовые нельзя было проводить.

– Сейчас перешли и на трехразовые.

– Ну не знаю. Не думаю, что все должны бегать, как Оуэн, стометровку. У Всеволода Боброва, который не много двигался, рывок сумасшедший был. Его никто из защитников остановить не мог. Били нещадно. Он перед тренировкой оба колена эластичными бинтами фиксировал, ноги не мог согнуть. Ему кричали с трибун: «Бобер, бегай, чего стоишь?!» если бы его не сломали, он еще много сумел бы показать. Я с ним в гостиницах всегда в одном номере жил. И на Олимпиаде в Финляндии тоже.

У Федотова плечо было вывихнуто, и у него бинты были приготовлены, чтобы смог сыграть на своем уровне. Технически выполнял любые приемы. С лета бил слева и справа. Не просто куда-нибудь, а в створ ворот. На тренировках говорил Никанорову: «Володь, сейчас – влево». И точно бил в левый угол. Тот думал, что он его обманывает. «А сейчас – вправо». И опять точно в правый угол. А ведь тоже не слишком много двигался, но был сильнейшим нападающим Советского Союза, рывок, стартовая скорость – как у Боброва, о выборе позиции я уже не говорю.

– Попади вновь созданная сборная страны на Олимпиаду не в 52-м, а четырьмя годами раньше, как бы она выступила? Ведь тогда в ней игроки ЦДКА могли составить подавляющее большинство.

– Это вообще проблема, как создавать сборную; собрать в ней всех лучших или базовую? Во всяком случае, базовый принцип на основе ЦДКА образца сорок восьмого года, думаю, оказался бы наиболее перспективным. У нас было достигнуто отлаженное взаимодействие в обороне, а это одно из главных достоинств команды. Когда сейчас смотрел по телевизору матчи сборной России на чемпионате Европы в Португалии, видел, как наши защитники иногда мешали друг другу. Замешкались, замельтешили, и испанец с короткой дистанции пробил между их ног по нашим воротам. Конечно, Овчинников не виноват, здесь уже исправить что-либо было поздно.

Когда в 1952 году было принято решение выступить на Олимпиаде, то в Леселидзе вызвали шестьдесят футболистов из разных команд, и там проводились стыковые матчи, происходил постепенный отсев. Из армейского клуба четыре игрока остались, которые потом участвовали в олимпийском турнире: Николаев, Башашкин, Петров и я. Выступили неудачно, ну и наказали бы только нас, но появилось известное постановление «О футбольной команде ЦДСА», ставшей козлом отпущения после этой неудачи.

– Чемпионская «команда лейтенантов» вскоре была распущена. Это стало крутым поворотом в вашей судьбе?

– Играть я продолжал, но решил одновременно закончить десятый класс, чтобы была возможность поступить в Военную академию. Стал посещать вечернюю школу, которая находилась на Цветном бульваре, напротив цирка.

– Интересно, как к вам в ней относились? Ведь остальные учащиеся, наверное, не могли не знать, что вы трехкратный чемпион СССР, двукратный обладатель Кубка страны…

– А никто и не знал. Я же ничего им о себе не рассказывал.

– По нынешним временам выглядит неправдоподобно. Невозможно представить себе, к примеру, какого-нибудь современного нашего известного футболиста в подобной ситуации. Да его одними автографами замучили бы…

– Меня девчонки провожали со стадиона «Динамо». Надо было изощряться, пересаживаться с трамвая на трамвай, чтобы отстали. Но они узнали, где мы с женой живем, и уже поджидали во дворе около подъезда.

– Неудивительно, поскольку вы же еще и красавцем были…

– А в вечерней школе девушек не было. После занятий выходили с мужиками и сразу налево сворачивали, где симпатичный такой павильон находился. Без рюмки не отпускали.

– В академии ваши футбольные заслуги имели какое-то значение?

– Не сказал бы. Скорее наоборот. Люди разные, есть экзамены, зачеты. К примеру, ставят определенную задачу, я должен оценить обстановку, принять решение, дать команду. Если что-то не так, доводилось слышать: «Это вам не в футбол играть». Но у меня фронтовой опыт, возражал: «А в чем я не прав? Докажите!» В войсках все зависит от того, какую ты должность занимаешь, чем командуешь, какую имеешь власть. Обязан заботиться о солдатах, участвовать в учениях.

У меня в армии всегда со всеми складывались хорошие отношения. По-моему, не было людей, которые на меня обиделись бы. Может, за спиной что-то говорили.

– Вам, генералу, кто в лицо свою обиду выскажет?

– У каждого генерала есть свой начальник. Подчинение то же самое, начиная с низов: солдат, ефрейтор, младший сержант, сержант… Генерал-майор, генерал-лейтенант, генерал-полковник и еще выше.

– Субординацию не забываете?

– Конечно.

– Что можете сказать об игре ЦСКА в прошедшем и нынешнем сезонах?

– Молодцы, что стали чемпионами, игра была, но не смотрелась. Это не кружева «Спартака» в его лучшие дни. Преобладали силовые приемы, хотя я понимаю, что большего нельзя было сделать. Валерий Газзаев вынужден был так играть.

– А как вам португалец Артур Жорже?

– Этот иностранный тренер еще не вошел в курс дела. Или он всегда такой был, я не знаю. Конечно, мы, ветераны, продолжаем болеть за ЦСКА, поддерживаем связь с президентом клуба Евгением Гинером, но ни я, ни Валентин Николаев, ни Валентин Бубукин никаких советов стараемся ему не давать.

– За две с половиной недели до вашего юбилея начался чемпионат Европы в Португалии. Выдержали все ночные бдения у телевизора или смотрели матчи выборочно?

– Все время смотрел, по две игры поздним вечером, переходящим в ночь. Ничего не хотелось упускать, верь каждый такой чемпионат – это прекрасный повод для сравнения европейских сборных. На этот раз сюрпризов было много. Не смогли пробиться в четвертьфинал считавшиеся фаворитами команды Испании, Италии, Германии. Открытием турнира стала сборная Греции.

Что касается наших, то если бы они провели свои первые два матча на таком же уровне, как заключительный с греками, думаю, сборной России было бы по силам успешно сыграть и в четвертьфинале. Очень жаль, что этого не произошло. Надеюсь, к первенству мира в Германии мы сможем подготовиться лучше.

Самое главное – нужно полностью отдавать все сипы в каждой игре, биться на поле до победного конца. Как это делали в Португалии другие сборные. За исключением, пожалуй, сборной Франции, выглядевшей непохожей на саму себя, чувствуется, что для нее наступает период смены поколений.

Очевидно, и англичане задумаются об усилении своей игры, хотя в их рядах появился такой совсем еще молодой, но уверенный в себе форвард Уэйн Руни. Его действия на подступах и в пределах чужой штрафной в чем-то напомнили мне Всеволода Боброва: та же нацеленность на ворота, подкрепленная стремительными рывками и техническим исполнением сложных приемов. Дорогого стоит и гол Майкла Оуэна, открывшего счет в четвертьфинальном матче с португальцами. Очень понравился неугомонный результативный форвард сборной Чехии Милан Барош.

– Чего ожидаете от второй половины чемпионата России?

– С учетом того, что во всех командах Премьер-лиги за время перерыва произошли и еще произойдут изменения в составах, сейчас пока трудно сказать, как развернутся дальнейшие события. Если судить по контрольным матчам, то и здесь пока остается немало вопросов. Во всяком случае, судить о готовности клубов к продолжению чемпионата можно будет только после первых июльских туров. Армейцы, например, контрольную встречу с динамовцами проиграли, но они выступали в ней без игроков, которые находились недавно в Португалии. И еще очень важно, чтобы в командах не было внутреннего раздора, конфликтных ситуаций. Это быстро всплывает наружу, мешает игре, а то и вообще может привести к провалу.

Я стараюсь быть в курсе всех событий – дома и за рубежом, постоянно читаю еженедельник «Футбол», в котором нахожу много для себя интересного. Думаю, до окончания нынешнего сезона будет еще и чему порадоваться, и чему удивиться. А вот огорчаться после Португалии больше не хотелось бы.

– Вы с 1994 года президент Фонда ветеранов армейского футбола имени Г. Федотова. И сейчас остаетесь на этом посту?

– Остаюсь, но что толку? Денег нет.

– Были у вас и другие высокие в нашем футболе должности. Как вам удавалось успешно совмещать продвижение по военной службе и работу в футбольных «коридорах власти»?

– Своим трудом только взял, мне никто не помогал.

– Какие ваши жизненные принципы? Как бы вы их сформулировали?

– Всегда помочь человеку, не навредить, быть честным.

– Подводя итоги этого юбилейного интервью, вопрос напоследок: каким внутренне себя ощущаете, на сколько лет?

– Хожу с палочкой. Если бы ноги были в порядке, еще поиграл бы в футбол.

– Наша редакция поздравляет вас, Юрий Александрович, с юбилеем, желаем вам доброго здоровья и еще многих качественных лет жизни, посвященной армии и футболу.

– Спасибо.