Аркадьев ему говорил: «Валя, смотри, где Сева»

«Футбол», 08.2001

Валентину Николаеву, одному из знаменитой в нашем футболе пятерки нападающих «команды лейтенантов» ЦДКА-ЦДСА, исполнилось восемьдесят.

Мы сердечно поздравляем юбиляра, выходившего на поле в послевоенные годы вместе с Григорием Федотовым, Всеволодом Бобровым, Алексеем Грининым, Владимиром Деминым, Владимиром Никаноровым, Иваном Кочетковым, Вячеславом Соловьевым, Виктором Чистохваловым, Алексеем Водягиным, Юрием Нырковым, Анатолием Башашкиным, Александром Петровым и другими выдающимися армейскими мастерами.

Многие из них жили вместе – в одном доме, рядом с метро «Сокол». Валентин Александрович и сейчас живет здесь, в квартире, которую получил в 1948 году, после третьего подряд выигрыша ЦДКА чемпионского звания. Когда я пришел к нему домой, чтобы взять юбилейное интервью, то, прежде всего, увидел несколько увесистых альбомов, разложенных на столе. В них – фотографии, газетные вырезки, некоторые – более чем полувековой давности. Перебирая эти архивные материалы, мы и разговаривали, вернее, говорил хозяин, а я изредка задавал ему вопросы, не переставая удивляться: о давно прошедшем он вспоминал так, как будто все это было только вчера…

МАТЕРИНСКИЙ МЯЧ

– На этой фотографии конца тридцатых годов вы в футболке «Локомотива» рветесь к чужим воротам. Армейская команда еще впереди. А что было в самом начале?

– Московский двор в Доброслободском переулке, на Разгуляе, по соседству с Елоховским собором. Я жил с родителями в деревянном двухэтажном доме, во дворе была высокая кирпичная стена, и я в детстве колотил в эту стену мячом без устали. Мне повезло: мама очень быстро поняла, что футбол может отвадить меня от любой дурной компании, купила в магазине настоящий мяч, а это было тогда мечтой каждого из нас, малолеток, гонявших во дворах вместо мяча чаще всего старый чулок с защитым в нем тряпьем.

Повезло и в том, что мой дядя по материнской линии, Григорий Иванович Родионов работал инструктором спортотдепа «Локомотива». Его я считаю своим первым тренером, еще до детской команды на стадионе железнодорожников, который находился тоже поблизости от моего лома, на Ново-Рязанской улице, начинавшейся около трех московских вокзалов и кончавшейся на Разгуляе.

За «Локомотив» я играл центрфорвардом на первенство столицы до выпускных экзаменов в средней школе. И даже получил весной 1939 года приглашение от тренера команды мастеров Михаила Сушкова поехать на предсезонный сбор. А как быть с экзаменами на аттестат зрелости? Помимо футбола я еще очень хотел пойти по стопам своего отца, инженера-путейца, поступить в институт, получить высшее техническое образование. Эту проблему родители решили без меня: просто не отпустили на сбор команды мастеров «Локомотива». Зато я сначала сдал все экзамены в школе, потом – в Московском электромеханическом институте инженеров транспорта и стал студентом.

А в школьные годы я на все лето уезжал в деревню к бабушке, на Владимирщину. Причем и тут на покупку мяча, а то и сразу двух мама денег не жалела. Все летние дни для нас, мальчишек, были заполнены футболом, играли на скошенном лугу за околицей и между собой, и деревня на деревню. Я гордился, что взрослые парни принимали меня в свою команду.

– Но ведь, уезжая на все лето из города, вы запросто могли потерять свое место в детской команде, выступавшей в клубном первенстве столицы.

– Нет, этого не происходило. Возвратившись к осени в Москву, доигрывал за «Локомотив» оставшиеся матчи, забивал много голов. Вообще же неутомимость на поле, в тренировочных занятиях, в кроссах, которые позже тренер ЦДКА Борис Андреевич Аркадьев нередко доверял проводить мне, предопределила деревенская закалка: свежий воздух, лес, речка Колокша, рыбалка, конь по кличке Мальчик, скачки в ночное. На заре проверял жерлицы, которые я ставил с вечера в Колокше, приносил бабушке окуней. Заядлым рыбаком не был, мы ведь день-деньской в футбол играли.

ТРУБА ЗОВЕТ

– А почему вас, студента технического института, имеющего военную кафедру, призвали на срочную армейскую службу?

– Потому что тогда случился недобор, по приказу Ворошилова стали призывать студентов, в число которых попал и я после месяца учебы. Но за мной как за футболистом, оказывается, наблюдали два представителя ЦДКА. Они-то и сделали так, чтобы меня никуда из Москвы не отправляли. Был такой первый полк связи МВО, базировавшийся в Сокольниках. В нем среди призывников оказались наш будущий вратарь Владимир Никаноров, Николай Эпштейн, ставший впоследствии выдающимся хоккейным тренером, и еще немало спортсменов.

В начале 1940 года, когда мы прошли курс молодого бойца, я стал играть в хоккей за ЦДКА, а весной был вызван на предсезонный сбор футбольной команды мастеров в Батуми. Вместе с Никаноровым и Анатолием Тарасовым, который, до того как окончательно переключился на хоккей, где и получил всемирную известность, был в футболе хорошим полузащитником.

Тогдашний тренер ЦДКА Сергей Васильевич Бухтеев считался новатором, потому что в предыдущем сезоне, работая в московском «Торпедо», начал применять новую схему игры – «дубль-ве». Он был известным футболистом, выступал в свое время за сборную Москвы и СССР. А мне тогда в Батуми все не верилось, что в свои восемнадцать лет я выхожу на тренировки и играю рядом с такими армейскими мастерами, как Григорий Федотов, Сергей Капелькин, Алексей Гринин, Петр Щербатенко, Константин Лясковский, Александр Виноградов…

– Как к вам поначалу относились эти мастера?

– Ко мне и ко всем новичкам команды они относились одинаково доброжелательно. А если говорить об уроках футбольной тактики и мастерства, то помимо Бухтеева своими учителями считаю Григория Ивановича Федотова и Сергея Михайловича Капелькина. О последнем надо сказать особо, поскольку ему я больше всего обязан своим становлением как игрок. Сергей Михайлович, один из лучших бомбардиров нашего футбола тех лет, был левым инсайдом, очень техничным, любил играть на прорыв, сильнее его по воротам никто в команде не бил. Он показывал мне, как нужно правильно бить – подъемом, шведкой, с носка. Часто предлагал: «Валя, ну-ка бери мяч, иди сюда», – и мы с ним вдвоем, с переменой мест отдавая мяч друг другу, начинали двигаться в темпе от ворот до ворот. Капелькин был на десять лет старше, чувствовал, что вскоре ему понадобится замена, видимо, они с Бухтеевым договорились подготовить меня на место левого инсайда.

Так оно и произошло. Мой дебют в основном составе ЦДКА состоялся в первом матче чемпионата страны 1940 года с краматорским «Стахановцем». Я играл левого инсайда, в Капелькин вышел на замену вместо получившего травму Федотова. В этом же матче дебютировал в воротах Владимир Никаноров. Победили – 1:0. Единственный гол удалось забить мне.

ВОЕННОЕ ЛИХОЛЕТЬЕ

– В предвоенном чемпионате и в начале прерванного первенства сорок первого года прообраз будущей знаменитой «команды лейтенантов», можно сказать, еще только складывался. До декабрьского разгрома немцев под Москвой о футболе пришлось напрочь забыть. Но даже в этой, самой тяжелой для страны обстановке лучших футболистов на фронт не отправляли. Что вы ощущали тогда, как жили?

– Ощущение было такое, что наше место там, где идут бои, поскольку все мы были патриотами. Но нас в действующую армию не отправляли, несмотря на рапорты и просьбы отправить на фронт. До августа сорок первого года мы находились в гостинице ЦДКА, следили за тем, чтобы во время воздушных налетов в подвалах здания, заполняемых людьми, не возникало паники, потом стали нести службу по охране Народного Комиссариата обороны СССР и Генерального штаба. Жили в Красноперекопских казармах неподалеку от Колхозной площади. В середине октября нас перевели в Арзамас, где мы продолжали нести караульную и патрульную службу, а в декабре вернулись в Москву.

В марте 1942 года тех, кто имел среднее образование, направили учиться на военный факультет Государственного центрального института физической культуры. После ускоренного трехмесячного обучения нам было присвоено младшее офицерское звание, и мы стали проводить занятия с личным составом частей, находившихся на переформировании в Москве, по рукопашному бою, преодолению препятствий, лыжной подготовке и другим военным дисциплинам. Обо всем этом подробно рассказал в своей книге «Я – из ЦДКА», на написание которой, кстати, вдохновим меня уже в конце восьмидесятых Анатолий Владимирович Тарасов, когда мы вспоминали о прожитых вместе военных годах.

ПРОИГРАННЫЙ КУБКОВЫЙ ФИНАЛ

– «Лейтенантские погоны, две звезды – один просвет» – с этой стихотворной строки можно, пожалуй, начать воспоминание о вашем возвращении в большой футбол. Ведь в 1944 году состоялся розыгрыш Кубка СССР – первое крупное всесоюзное футбольное соревнование, проведенное в годы войны. Не тогда ли впервые появилось это ласкающее болельщицкий слух понятие – «команда лейтенантов»?

– Думаю, что оно появилось год спустя. Тогда все мы действительно были лейтенантами, кроме Григория Ивановича Федотова, имевшего звание капитана.

Кубковый финал «Зениту» мы проиграли. В первом тайме Алексей Гринин открыл счет, а после перерыва нам не повезло, ленинградцы сумели забить два гола. «Зенит» тоже сохранил свой состав, играл с необычайным подъемом, несколько раз, казалось бы, в безнадежных ситуациях, команду выручал вратарь Леонид Иванов, а единственная в матче ошибка нашего защитника Ивана Кочеткова привела к ответному голу Бориса Чучелова, который вышел один на один с Владимиром Никаноровым. Победный гол ударом головой забил совсем еще тогда юный Сергей Сальников.

Мы поздравили, как и положено, ленинградцев, но с поражением смириться не могли: обидно проигрывать даже и тогда, когда не везет, к тому же Федотов вышел на этот матч с серьезной травмой, не мог действовать в полную силу. Наш новый тренер Борис Андреевич Аркадьев никого не упрекал, молча переживал случившееся, и мы так и не узнали, какие упреки пришлось ему выслушать после этого кубкового поражения от высокого армейского начальства. 

«ВАЛЯ, СМОТРИ, ГДЕ СЕВА»

– При Аркадьеве команда в 1945 году впервые завоевала Кубок СССР, в 1946 году, также впервые в своей истории, стала чемпионом страны. Затем и в сезонах-47, 48, 50 и 51 армейцы добивались такого же успеха, заодно дважды победив в Кубке СССР, сделав таким образом «золотой дубль» – в 48-м и 51-м годах. Вы, Валентин Александрович, непосредственный участник всех этих знаменательных событий, принесших славу команде, ставшей со временем легендарной. А как было без легенды, когда на поле и за его пределами рождались все эти громкие победы?

– До прихода к нам Всеволода Боброва в 1945 году я, как уже рассказывал, играл на месте левого инсайда, хотя всегда рвался сыграть центральным нападающим. Но при таком самородке-центрфорварде, каким был Григорий Федотов, мне это, конечно, не светило. Нет, один раз все-таки удалось, когда он заболел. Правым инсайдом у нас играл Петр Щербатенко, правым краем – Алексей Гринин. На левом фланге атаки – Владимир Демин. Типичное «дубль-ве».

Всеволод Бобров пришел в команду как центральный нападающий. Но и он, при всей своей футбольной одаренности, вытеснить Федотова с этой позиции не мог. И тогда Борис Андреевич Аркадьев решил применить тактическую новинку – игру сдвоенным центром нападения Федотов – Бобров. Меня же он с места левого инсайда отодвинул в среднюю линию, я стал действовать, как сейчас говорят, «под нападающими», а точнее, центральным полузащитником с задачей снабжать пасами игроков передней линии. Аркадьев увидел во мне диспетчера, пишущие отчеты о матчах журналисты стали все чаще называть меня «мотором», «мозгом» команды за неутомимость и расчетливые, своевременные передачи мяча вперед – нападающим.

А я, скажу без ложной скромности, умел сделать передачу так, что мяч прилетал в определенную точку, стараясь соизмерить силу удара с движением своего партнера. Обычно защитники отдавали мяч мне, и я уже дальше создавал остроту на флангах атаки или в центре, где находились Федотов с Бобровым. При таком тактическом новшестве мы стали легко побеждать соперников, которые не могли разобраться толком в нашей системе, не знали, кого держать, куда бежать…

– Но ведь вы, Валентин Александрович, и сами много голов забивали.

– Да, забивал за счет своевременного подключения к атаке, я ведь не только где-то на задворках находился. Допустим, отдаю мяч Федотову и жду от него ответного паса, как от «стенки». Если я отдал ему мяч и сразу выдвинулся на ударную позицию, он мне тут же мяч под удар выложит.

– А Бобров не очень любил мяч отдавать?

– Он был больше игрок таранного плана. Дриблинг, обводка – вот его стихия. Аркадьев перед игрой мне всегда говорил: «Валя, смотри, где Сева». И я, завладев мячом, смотрел, где Бобров, а он выбирал позицию, чтобы открыться, и, когда получал мяч, ему ничего не стоило обыграть одного-двух соперников и забить. Хотя он не обладал сильным ударом. У него был удар средней силы. Это Капелькин, Гринин, Демин били как из пушки.

– Мне доводилось слышать, что Федотов играл в бутсах очень большого размера, мол, поэтому и удар у него был особенный, чисто федотовский.

– Это легенда. У Федотова был нормальный, 42-и размер бутс. Правда в другом: никто, как он, не мог так положить корпус во время удара с лета, чтобы не получилось срезки. У нас и сегодня бьющие с лета чаще всего запускают мяч в небеса. У Григория Ивановича удар был поставлен с обеих ног. А большой размер бутс обычно только мешает футболисту.

– Вам хорошо было, Валентин Александрович, у вас, как вы говорите, деревенская закалка, которая помогала выдерживать нагрузки в игре и на тренировках, а Боброва, к примеру, называли лентяем, он не слишком много бегал по полю.

– Дело все в том, что Боброву в игре нужно было создавать ситуацию. И для этого был я. Он на стрёме стоял. Свеженький. Открылся, обыграл и забил! Получалось так, что я, как белка в колесе, мотался туда-сюда, а он вроде лишний шаг сделать ленился. Но это вполне оправдывало себя. Если бы он тоже мотался, то ему не хватало бы сил забивать. Необходимо, чтобы каждый в меру своих возможностей выполнял в игре ту или иную работу.

Из-за моей неутомимости Аркадьев меня немножко назад оттянул. Я мог большой объем работы с определенной пользой для команды выполнять. И утром в день игры бегал. Наша база на Ленинских горах находилась. Зарядку все игроки проводили самостоятельно. Так перед завтраком я в одиночестве пробегал километра полтора по пересеченной местности с рывками и ускорениями. У меня даже такая психология выработалась: если не пробегу утром кросс, то вечером плохо сыграю.

КОВАРНОЕ ШАМПАНСКОЕ

– А какие, на ваш взгляд, у Аркадьева были еще тактические новинки?

– Одна из них касалась уже наших защитников – Виктора Чистохвалова и Юрия Ныркова. Аркадьев сделал из них полунападающих. Оба они были скоростными, и им вменялось в обязанность при малейшей возможности подключаться к наступлению. При этом Гринин на правом фланге атаки или Демин на левом перемещались ближе к центру, освобождая крайнему защитнику зону, создавая ему «коридор» для быстрого прохода и, при случае, удара по воротам. Тоже неожиданность для соперников, разобраться, привыкнуть к этому было трудно.

Борис Андреевич Аркадьев был высокообразованным человеком, интеллигентом, как говорится, до мозга костей, не пил, не курил, ни разу я от него не услышал ни одного нецензурного слова, ну а как тренеру-новатору ему просто цены не было.

– Неужели никто из вас ни разу не попытался испытать Аркадьева «на прочность», скажем, в застолье, ведь после побед принято шампанское пить?

– Возьму за всех грех на душу – было дело. Случилось это в 1948 году, когда нам удалось выиграть чемпионат и Кубок. Земляков-динамовцев мы одолели в самом последнем, памятном до сих пор драматическом матче, в котором соперников для достижения чемпионского звания устраивала ничья, а нас – только победа. Мы вели в счете 2:1, но великолепный защитник Иван Кочетков неожиданно срезал мяч в собственные ворота – 2:2. Какие-то мгновения мы стояли как в воду опущенные, но затем взяли себя в руки, сказался характер команды – бороться за победу все девяносто минут игры, и Боброву удилось забить «золотой» победный гоп.

А месяц спустя в кубковом финале победили «Спартак» 3:0. Был конец октября. Напряженнейший сезон остался позади. Сразу после финала решили всей командой навестить попавшего до этого в госпиталь со сломанным ребром Алексея Гринина, чтобы уже окончательно всем вместе отпраздновать в госпитальной палате столь успешно проведенный сезон. По дороге накупили в Елисеевском магазине и что выпить, и чем закусить. На радостях стали подливать водочку в шампанское и смешивать, незаметно для Бориса Андреевича. И хотя он никогда капли в рот спиртного не брал, но в такой обстановке отказаться со всеми выпить ему показалось, видимо, неудобным. Он выпил бокал шампанского, не зная, что оно смешано с водкой, и захорошел. Ну, не так чтобы очень, но, разъезжаясь по домам, мы поручили Славе Соловьеву, жившему рядом с Аркадьевым в районе площади Маяковского, чтобы он доставил нашего всеми уважаемого тренера до двери его квартиры.

Было и еще много разных забавных происшествий. Могу сказать, что команда у нас была веселая, хотя, как это ни покажется в теперешние времена странным, невыездная.

ОТБОЙ БОЕВОЙ ТРЕВОГИ

– Как же так, Валентин Александрович? Ведь ваша команда осенью и зимой 1945 года одновременно с динамовцами, которые совершили тогда историческое турне в Великобританию, успешно выступила а Югославии, а осенью 1947 года побывала в Чехословакии, где, правда, сыграла менее удачно.

– Вот после этих менее удачно проведенных матчей в Чехословакии вождь народов, как нам рассказывали, сказал Ворошилову что-то вроде: «Ну что же твои армейцы проиграли…», и первый маршал решил перестраховаться. Двукратный тогда чемпион Союза команда ЦДКА стала невыездной на неопределенное время, растянувшееся вплоть до 1952 года, когда ЦДКА, переименованный годом раньше в ЦДСА, после неудачи сборной СССР на Олимпиаде в Хельсинки, в которой было несколько армейских футболистов и наш тренер Аркадьев, вообще прекратила свое существование. О том, что команда расформирована, сообщил приехавший к нам работник политуправления накануне нашего матча с киевскими динамовцами.

ПЕРВОПРОХОДЦЫ ИЛИ НЕУДАЧНИКИ?

– Валентин Александрович, вы были в составе нашей сборной на олимпийском турнире в Хельсинки. В чем, по-вашему, заключалась главная причина ее неудачи?

– Таких причин, наверное, несколько. Но если искать главную, то она, скорее всего, в том, что советские команды слишком редко встречались с зарубежными. А если и встречались, то большей частью с теми, кто послабее, чтобы ни в коем случае не проиграть! Где-то там, в верхах, не понимали или не хотели понимать, что футбол – игра непредсказуемая, в футболе даже и очень сильные игроки могут сыграть подчас неудачно. Но разве можно из спорта, футбола делать всеобщую трагедию? Нужно искать причины ошибок, неудач, и успехи в дальнейшем придут.

А если идти от главного к частностям, то, на мой взгляд, тренеры сборной совершили серьезную ошибку, не дав нам отдохнуть после первого матча с югославами, в котором мы, проигрывая – 1:5, ценой огромных физических и волевых усилий сумели отыграть четыре гола. Чтобы выявить победителя, потребовалась переигровка через день. Вместо дня отдыха, который получили югославы, тренеры утром после первого матча закатили нам такую тренировку, что мы, и без того вымотанные до предела накануне, еле ноги передвигали.

В повторном матче нас хватило лишь на первые двадцать минут. Бобров открыл счет, а потом команда буквально встала. Бывает так, что один кто-то не выдерживает нагрузку, ну, может, еще второй, третий, а тут – вся команда, и с этим ничего уже нельзя было поделать. Это одна из причин нашего проигрыша югославам. Другая, может быть, состояла в том, что перед Олимпиадой состав сборной тасовался и той сыгранности, которую мы достигли тогда в своей армейской команде, в сборной не наблюдалось. К тому же в отличие от зарубежных соперников в крупных международных соревнованиях мы не участвовали, стали на Олимпиаде скорее первопроходцами, чем неудачниками. А расплата последовала, с футбольной точки зрения, совсем непонятная. Больше всех пострадали мы, армейцы, причем не только ЦДСА, но и команды военных округов, тоже непонятно почему упраздненные.

ВОЕННЫЙ ИНЖЕНЕР

– После этих печальных событий вы поиграли немного с бывшими партнерами за армейскую команду города Калинина. Ее, однако, тоже вскоре расформировали, и вы надолго отлучились от футбола. Думали, что навсегда, или надеялись вернуться?

– Переборол себя, решил в 32 года осуществить свою юношескую мечту: продолжить учебу, получить диплом инженера. Вместе с Юрием Нырковым, офицером-фронтовиком, мы после успешной сдачи экзаменов стали слушателями Военной академии бронетанковых и механизированных войск: он – на командном факультете, я – на инженерном. Позднее к нам присоединился Анатолий Башашкин. Были у нас и другие слушатели-футболисты, так что командочка подобралась неплохая, в первенстве военных академий успешно выступала.

– Все-таки непонятно, как после такой громкой футбольной славы стало возможным так круто изменить свою жизнь?

– Здесь тоже сказались характер, дисциплинированность. И потом человек я простой, никогда не выпячивался. В академии со мной многие дружили, хотя не забывали, что я – из «команды лейтенантов». А через пять лет, получив диплом военного инженера, я отбыл для прохождения дальнейшей службы в Группу советских войск в ГДР, в танковом полку стал заместителем командира батальона по технической части. Потом и комбатом. Это быта чисто офицерская работа.

И вдруг петом 1963 года меня приглашают в Спорткомитет Министерства обороны, предлагают стать старшим тренером команд ЦСКА, участвовавших в первенстве Москвы. Я понял, что от футбола мне все равно никуда не уйти.

НАСТОЯЩИЙ ПОЛКОВНИК

– Но и новых мытарств в армейском футболе до окончания сезона-70 на вашу долю хватило с избытком. Обо всем в газетном интервью рассказать невозможно. Поэтому делаю скачок во времени и прошу вас ответить на вопрос: что вы чувствовали поздней осенью 70-го года в Ташкенте, когда в качестве главного тренера ЦСКА принимали поздравления по случаю выигрыша армейцами чемпионского звания в двухдневной борьбе с московскими динамовцами за золотые медали? Ведь последний раз команда становилась первой в стране в 1951 году. Девятнадцать лет назад! И вы тогда были в ней диспетчером аркадьевского толка.

– Что может чувствовать тренер команды, ставшей чемпионом? В своей книге воспоминаний я рассказал читателям о том, что мой дорогой учитель Борис Андреевич Аркадьев выделил как решающий фактор, обеспечивший нашу победу, «запас психологической прочности». Был рад, что наши мнения сошлись. И в оценке игроков и линий мы с учителем оказались едины. Наиболее сильное впечатление произвела игра обороны, «душой и мозгом» которой был Альберт Шестернев. Да и Владимир Капличный, Юрий Истомин, Валентин Афонин были достойны своего лидера и капитана команды.

«Менее запомнилась, – писал потом Аркадьев, – группа полузащитников, которая хоть и незаметно, но все же делала свое дело на середине поля… В этой линии рядом с опытным Владимиром Поликарповым играет интересная молодежь – Валентин Уткин, Николай Долгов и, мне кажется, особенно перспективный Александр Кузнецов». Отметил Борис Андреевич форвардов Бориса Копейкина и Владимира Дударенко. О Владимире Федотове сказал, что он нашел свою игру между линиями полузащиты и нападения.

Ничего почему-то не сказал о вратаре ЦСКА и сборной СССР Юрии Пшеничникове. Может, и так было ясно, что он классный страж ворот, как и еще один наш тогдашний голкипер – Леонид Шмуц, тоже член сборной.

За эту победу в чемпионате министр обороны А.А. Гречко присвоил игрокам и руководителям очередные воинские звания. Я, имевший звание инженера-подполковника, стал инженером-полковником. Между прочим, на 31-м году своей воинской службы.

– Интересно, что, став в том же семидесятом году одновременно и главным тренером сборной СССР, вы попали в полосу удач – в сборной и неудач – в ЦСКА. В итоге для улучшения дел в своей команде армейские начальники отозвали вас из сборной, а потом «ушли» и из ЦСКА.

– Я не обиделся, когда мне предложили уволиться из ЦСКА. Тогда результатов у нас не было. Некоторые футболисты стали нарушать спортивный режим, пришлось их отчислить. Когда появляется такая зараза, она распространяется очень быстро. Борьбу, конечно, вели, но не помогало. Осенью 1973 года окончилась моя военная карьера. Так и так из армии увольняться надо было. К тому же в январе следующего года мне предложили возглавить молодежную сборную. За одиннадцать лет при мне в ней побывало примерно 120 игроков. Она шесть раз участвовала в чемпионатах Европы для молодежных команд и два раза побеждала – в 1976 и 1980 годах.

– Может, итоги, Валентин Александрович, сегодня подбивать еще рано? Ведь вы, и это видно, каждый день живете футболом.

– Я же говорю, что у меня деревенская закалка.