Александр Гришин: «На рояле я поиграл только два года»

«Футбол», 11.2000

Сейчас, наверное, многие забыли о том, что еще лет 10-12 назад Александр Гришин, воспитанник армейской школы, признавался одним из наиболее талантливых наших молодых футболистов. И действительно, карьера его развивалось стремительно. Мало кто знает из широкого круга любителей футбола, что в то время болельщики специально ходили на матчи первенство Москвы среди спортшкол, чтобы посмотреть игру двух футболистов – Сергея Шустикова и Александра Гришина. Гришин в составе юношеской сборной СССР становится чемпионом Европы и бронзовым призером чемпионата мира. Наконец, в 1991 году он в составе ЦСКА завоевывает золотые медали последнего чемпионата СССР.

А вот дальше в его поступательном движении что-то сломалось. Нет, он не стал играть значительно хуже, просто его игра потеряла какие-то яркие краски. Пропали блеск, кураж, и, как следствие, он стал играть менее заметную роль на поле.

Что же произошло и продолжает происходить в футбольной карьере и человеческой судьбе Александра Гришина? Об этом мы и повели с ним разговор.

– Да, все правильно. По юношам я здорово играл, был всегда на виду, а потом… Хотя роль на поле выполнял одну из самых ключевых, от тренеров замечаний не имел, да и на поле выходил в основном составе постоянно, где бы ни играл – в ЦСКА ли, в «Динамо» или вот сейчас в «Факеле», но так, чтобы заиграть ярко, как по молодости, не получалось. Почему? Не знаю. Был у меня один период сезона 92-93 годов, когда я играл под нападающими и немало импровизировал, а потом, когда в интересах команды меня перевели на место опорного полузащитника, должность на поле значительную, но ограниченную строгими рамками обязаловки, мои действия стали смотреться не так привлекательно. Поймаете, это только для выдающегося футболиста неважно, на каком месте он играет, – на то они и великие (не место их красит, а они место), а для подавляющего большинства игроков выбор амплуа может стать решающим не только в его дальнейшем росте как мастера, но и вообще в спортивной карьере.

А в то время на позиции под нападающими играли Дима Карсаков и я. Держать кого-то из нас на скамейке запасных было роскошью непозволительной, да и нелогично, поэтому тренеры стали пробовать нас на позиции опорного полузащитника, оказавшейся тогда вакантной. Лучше получилось у меня, ну я и переквалифицировался. Знаете, как говорят в футболе: кто-то таскает рояль, а кто-то на нем играет. Мне довелось поиграть на рояле только два года, а потом я стал его таскать. К тому же в этот период (впрочем, такие периоды в истории ЦСКА скорее правило, чем исключение) в нашем клубе за небольшой отрезок времени сменилось четыре (!) тренера – Садырин, Костылев, Копейкин. Тарханов. Приходилось привыкать то к одному, то к другому, то к третьему. А ведь каждый из них приходит со своим видением игры, со своим стилем работы. Нет, мне грех жаловаться. По сути, при каждом из них я постоянно играл в основном составе, был на хорошем счету…

– Извините, Александр, но я знаю, что именно в тот период у вас произошла и семейная драма – за короткий промежуток времени вы лишились родителей, на руках у вас осталась маленькая сестра. Как вы сумели выстоять в тот момент?

– (После долгого молчания). Да, в тот момент мне было очень тяжело. Когда папа разбился на машине, я еще как-то держался, но после того, как вскоре умерла мама (у нее был рак), стало совсем плохо. Мне было 19 лет, а сестре Маше – 9. Сел я тогда, помню, и стал думать, что мне делать-то и как быть. Футбол бросать? Но ведь он был единственным для меня средством к существованию, и без него поднять сестру было бы невозможно. А как совмещать все это? К тому же я тогда был уже женат, значит, и тут на мне лежала большая ответственность. Не уверен, что справился бы я со всем этим один, но тут на помощь мне пришли друзья из команды и руководство клуба. И Павел Федорович Садырин, бывший тогда главным тренером, и начальник команды Виктор Яковлевич Мурашко во всем пошли мне навстречу. Ну и ребята, конечно, окружили меня такой заботой и вниманием, что, не поверите, слезы на глаза навертывались. Особо хотел бы сказать о Валере Минько. Это такой человечище, каких я ни до, ни после него еще не встречал в своей жизни. Если тебе нужде помощь, он бросит все свои дела, оставит все свои проблемы и тут же примчится к тебе, где бы сам ни находился. В общем, коллектив у нас тогда дружный был, и не дали мне ребята закиснуть. Вот говорят, что хороших друзей много не бывает. А у меня таких друзей немало, а пять-шесть из них таких, на которых я могу положиться, как на самого себя. В общем, года два я тогда в себя приходил. Многое в жизни переосмыслил и понял… Но, честно, лучше бы все это пришло с жизненным опытом, а не так, как получилось у меня.

– Жена вам тоже здорово помогла в тот момент?

– Не то слово. Маша у меня молодчина. Да-да, не удивляйтесь, жену зовут так же, как и сестру. По телефону их, кстати, частенько путают – рассказывают одной Маше то, что хотели бы рассказать другой. Она тогда сразу забрала Машеньку к нам и постаралась, насколько это, конечно, возможно, заменить ей мать. Сестра и сейчас живет с нами. Вот когда выйдет замуж, тогда и вылетит из гнезда. Кто моя жена по профессии? Она танцует в хореографическом ансамбле «Березка». Пять пет назад родился у нас сын – Тимофей. Жена жалуется, вот разбойник растет, со всеми дерется. А я говорю: ну и пусть – парень, есть парень. Вот станет чуть повзрослее, тогда и объясним ему, что можно делать, а что – нельзя. А сейчас пусть детскую энергию выплескивает.

– Все это, вероятно, не могло не повлиять тогда на вашу игру?

– Конечно. Но во многом именно футбол вернул меня к полноценной жизни. Тем более что он способен дарить игроку такие минуты радости, какие все мы, футболисты ЦСКА, пережили, когда обыграли испанскую «Барселону» и первыми из российских клубов пробились в Лигу чемпионов.

– Такие победы остаются в памяти, наверное, навсегда, тем более что вам удалось тогда и мяч забить?

– Безусловно. Настрой у нас был сумасшедший. Испанцы ведь были тогда лучшей командой Европы. Помню, когда стали известны результаты жеребьевки, к нам подошел начальник команды Мурашко и объявил, что в случае успеха всем будут выплачены повышенные премиальные, раз в пять больше, чем обычно. Но в нашей победе, думаю, не размер премиальных сыграл свою роль. В тех встречах у нас как-то все само собой получилось. Конечно, испанцы нас недооценили, хотя команда у нас тогда была неплохая. Основу ее составляли игроки молодежной сборной. Это Геннадий Иванович Костылев, ставший после ухода Павла Садырина в национальную сборную главным тренером ЦСКА, принял такое решение. Поэтому в принципе мы быт сыгранны друг с другом, молоды, честолюбивы, незадолго до того стали чемпионам Европы, третьими в мире. Поэтому пугаться нам особо было нечего.

Да, в составе «Барселоны» что не имя, то звезда – Субисаррета, Куман, Гвардиола, Стоичков, Ромарио, Микаэль Лаудруп… А про тренера и говорить нечего: Йохан Круифф – легенда мирового футбола. Но вы знаете, все эти имена страшны перед стартом, а когда игра начинается, об этом забываешь и в принципе не думаешь, кто перед тобой. Другое дело, что определенная доля везения в нашей общей победе, конечно, была. Особенно в гостях, когда мы выиграли 3:2 (дома же сыграли вничью 1:1). Думаю, дай нам тогда еще раз десять сыграть с ними, наверное, ни разу не выиграли бы. Хотя кто знает?

Помню, когда мы прилетели на ответный матч в Барселону, самолет встречала большая группа фотокорреспондентов и журналистов. А мы тогда все были юны, лет по 18-19, сходим с трапа без фирменных спортивных костюмов… Корреспонденты ринулись к нам и спрашивают: а где, мол, футбольная команда ЦСКА? Мы так в недоумении отвечаем: да вот вроде бы это мы и есть. А они смеются и говорят да нет, нам не юношеская команда нужна, а взрослая. Когда же все прояснилось, они схватились за голову. Да как же это вы на поле выйдете, вас же разорвут. Потом, показав на стоящий невдалеке автобус, сказали: «Это за вами, садитесь и езжайте в гостиницу».

Вот так. А когда матч завершился, не поверите, весь стадион стоя минут двадцать аплодировал нам. И знаете, что в тот момент было обиднее всего? Никогда не догадаетесь. Мне знакомые на телевидении подарили кассету с записью первого матча с «Барселоной» в Москве. Так вот, комментатор той игры, не помню сейчас кто, называл каждого испанского футболиста по имени и так, словно три восклицательных знака после каждой фамилии ставил. А про нас говорил примерно так: «Вот мальчик под восьмым номером побежал туда, а вот мальчик под шестым номером побежал сюда». И так далее. Я понимаю, что мы тогда мало кому были известны, но хотя бы фамилии-то можно было выучить?

– Вы не упомянули о том, что в московском матче забили мяч. Как это произошло?

– В общем-то, довольно обычно. Гвардиола со своей половины поля отдавал пас Куману. Я чуть задержался с отходом в оборону и где-то в районе центрального круга сумел перехватить этот пас, а поскольку передо мной в этот момент никого не было, я и понесся что есть духу по правому флангу. Не доходя до линии штрафной, пробил в дальний от Субисарреты угол ворот. Удар получился плотным и точным. Но вот что еще я вынес для себя из этой победы – нас вдруг вот так, понимаете, сразу, узнали и зауважали в Европе. Несколько лет после этого нас неизменно приглашали на сборы в Испанию, на крупные международные турниры, а вот когда в 1994 году мы, как принято говорить, повалились, стали играть плохо, приглашения в адрес клуба больше не поступали. Вот какова цена на международной арене успешного или неудачного периода в выступлении клуба.

– Александр, вам за 12 лет выступления в футболе удалось поработать со многими тренерами. Все они разные – и по складу характера, и по своим профессиональным качествам. Есть ли такой из них, кто оказал на вас наибольшее влияние?

– Пожалуй, нет. И прежде всего, наверное, потому, что слишком уж часто они менялись. В ЦСКА – Садырин, Костылев, Копейкин, Тарханов, Долматов, в «Динамо» – Бесков и Голодец. Сейчас вот в «Факеле» Нененко. Могу сказать так. Павлу Садырину я благодарен за то, что он поверил в меня с самого начала, всецело доверял, что для молодого игрока очень важно. Когда же я перешел в «Динамо», Константин Иванович Бесков отшлифовал все то, что я умел, поправил, можно сказать, то, что было неправильно. А вот Олег Долматов, применив в ЦСКА игру «в линию», привил нам вкус к новым веяниям в современной тактике футбола. Не поверите, но мы тогда по-другому переосмыслили весь футбол. И на самом деле, если правильно играть «в линию», то намного меньше беготни, сумбура в действиях игроков, а больше работы мысли, анализа ситуации, предвидения.

– Так в чем, по-вашему, суть игры «в линию»?

– Прежде всего в том, что играть так должна вся команда, а не ее отдельные линии. Помните, когда в 98-м году оборона ЦСКА была практически непроходима, пошли разговоры о том, что, мол, сборную России надо составить так – оборону взять армейскую, полузащиту спартаковскую и так далее. Знаете, когда я читал подобного рода предложения, то понимал, что исходят они от дилетантов, от людей, совершенно не разбирающихся в футболе. В линии все связаны между собой. Это как слоеный пирог. Ведь оборона своих ворот начинается от нападающих. Тут важен подбор игроков, люди должны очень хорошо понимать друг друга. Особую роль при такой тактической расстановке играют крайние полузащитники. Они должны быть очень мобильными, быстрыми футболистами. Поэтому, если просто выстроить команду в линию и сказать футболистам: играйте так – ничего не получится. Нас Долматов, когда пришел в команду, больше недели учил только передвигаться по полю, причем делали мы это шагом. Да-да, не удивляйтесь, мы пешком ходили по полю, держа дистанцию между линиями, как вертикальную, так и горизонтальную. Долматов каждому из нас говорил, куда он должен бежать, где и как располагаться в зависимости от ситуации, складывающейся на поле. Поначалу это, конечно, было очень трудно, можно даже сказать, скучно, но вскоре мы все загорелись этой идеей, увидели, как, оказывается, интересно можно играть в футбол, и выдали, думаю, неплохой отрезок матчей во втором круге, едва не зацепившись за «золото».

– Александр, нынешней весной у нас в гостях был главный тренер сборной России и «Спартака» Олег Романцев. Отвечая на вопрос, как он относится к игре «в линию», Романцев сказал: «У нас в России индивидуально сильных защитников практически нет, поэтому, конечно, нужна помощь страхующего. Большинство же ведущих европейских клубов играют «в линию» потому, что такие защитники у них есть. Попробуйте, например, один в один обыграть итальянцев Мальдини и Костакурту. Сложно». Вы согласны с этим мнением?

– Дело в том, что игра «в линию» вовсе и не предполагает действия защитника один в один с нападающим. Ведь при таком тактическом построении перекрываются зоны, возможные направления атаки соперника, а не игрок. То есть если футболист врывается, допустим, в мою зону, то я выдвигаюсь ему навстречу, а два других защитника, ближайших но мне, располагаются за тобой на небольшом расстоянии друг от друга и таким образом не только перекрывают возможные пути развития атаки соперника, но и, по сути, страхуют меня на случай обыгрыша. Так что страховка при такой игре тоже есть, и в том и заключается интеллектуальность этого зонного метода обороны, что футболисты, находящиеся в одной линии, должны очень тонко чувствовать друг друга и меньше бегать, а больше думать, анализировать, предугадывать дальнейшее развитие атаки с тем, чтобы на каждом участке поля создавать как бы численное преимущество. Причем делает это не только линия защиты, но и полузащиты, и нападения. Именно благодаря этому мы и разгромили «Спартак» во втором круге 98-го года.

Олег Долматов тогда перед матчем сказал нам, что в игре против «Спартака» отходить назад всей командой категорически нельзя. Они любят разыгрывать мяч через заднего, подолгу держать его в линии полузащиты, поэтому их надо лишить этого козыря. Как? Он сказал, что мы должны постараться как можно чаще играть на их половине поля. Мы так и сделали. Расположились тремя линиями, последняя из которых, защитная, находилась где-то в районе центрального круга, и при потере нами мяча сразу же перекрывали все зоны, в результате чего спартаковцы просто не знали, куда и кому отдать мяч. Мы тут же его отбирали и вновь всеми линиями накатывались на ворота Филимонова. Забили тогда четыре мяча, а могли и раза в два больше. Вообще игра «в пинию» смотрится интереснее, футбол становится намного динамичнее, зрелищнее.

– Так почему же сейчас многие тренеры – в частности, Газзаев, Аверьянов, Игнатьев – все чаще отказываются от этой системы игры?

– А, наверное, потому, что играть так сложно. Нюансов здесь немало. Долматов ведь нам очень много и подробно, во всех мелочах, разъяснял суть этой системы, показывал кассеты с записью игры итальянских клубов. Мы тогда как-то быстро все уловили, а потом опять все разладилось. Поменялась пара-тройка игроков – и все. Видимо, здесь очень важно, чтобы состав команды был постоянным, а при нашей нынешней текучке кадров во всех клубах об этом и говорить нечего. Смотришь, в первом круге одна команда играет, а во втором, по существу, другая, состав едва ли не наполовину сменился. Можно ли в таком случае всерьез говорить о какой-то тактике? Почему отказываются тренеры? Многие делают это по привычке – привыкли играть персонально, с чистильщиком – вот и не могут перестроиться. Причем некоторые из них так говорят: «А как же иначе, если нам забьют гоп, с кого я спрошу?» Вот и бегают люди один в один по всему полю, как челноки, – ни уму, ни сердцу. Наверное, они просто по-своему понимают футбол?

– До нынешнего сезона вы играли только за московские клубы, а сейчас выступаете за воронежский «Факел». Существует ли разница между столичными и периферийными командами?

– Да, огромная. Разница прежде всего в психологии. Если в Москве выходишь на поле с одной мыслью – победить, независимо от того, кто перед тобой, лидер или аутсайдер, то в провинции думают примерно так: эту команду мы должны обязательно обыграть, с этим соперником поборемся, а тем если и проиграем, то ничего страшного. Там клубы перед началом сезона определяют для себя задачу-минимум и прилагают усилий ровно столько, сколько требуется для ее выполнения. В московских же клубах такая психология, что, куда бы я ни приехал – в Нижний Новгород или Милан, – я должен обязательно постараться выиграть, себя показать, должен, наконец, помнить о чисто спортивном интересе, что я сильнее, лучше кого-то. Допустим, поставила столичная команда задачу попасть в тройку. Хорошо, идем третьими. Давайте теперь попробуем в двойку войти. Вышли на второе место, так почему бы нам теперь не попробовать побороться за чемпионское звание? Вот какая психология. А на периферии свою задачу выполнили – делай что хочешь, хоть на тренировку не хода.

– Вы, я знаю, человек прямой и всегда говорите в глаза другим все, что думаете. Часто, однако, и страдаете от этого. Не жалеете?

– Нет. Я считаю, что человек должен всегда говорить прямо. Если мне не нравится кто-то, то почему я должен с ним общаться? От этого, на мой взгляд, во многом и футбол наш страдает. Правильно сказал в одной из своих статей в вашем еженедельнике Валентин Козьмич Иванов (вот что значит великий футболист и опытный тренер): мол, откуда у нас взяться хорошему футболу, если одни и те же игроки кочуют из одной команды в другую вместе с тренерами. Посмотрите, сколько у нас сейчас играет возрастных футболистов – по 35-30 пет. С одной стороны, это конечно, хорошо, можно подольше в футболе задержаться. Ну а где же все-таки молодые, перспективные? Почему они не появляются? Что, хуже играют, чем опытные? В чем причина? Это ведь очень важный вопрос. Если есть результат у тренера, разве он будет думать о молодых? Зачем? А вдруг с ними что-то не получится? Нет, уж лучше синица в руках… Но с таким подходом к футболу мы далеко не уедем.

– А с каким уедем далеко?

– Не знаю даже, стоит ли об этом говорить? Мне кажется, что сейчас мы уже капитальным ремонтом нашего футбольного здания не обойдемся. Нужно все сломать и строить заново – на честной, порядочной, профессиональной основе. Иначе мы так и останемся глубокой провинцией футбольной Европы.

– Почему вы так считаете?

– Года два назад разговаривал я с Димой Хариным, который тогда выступал за «Челси». И он мне рассказывал, что президент их клуба, уже в солидном возрасте, богатый, вкладывает в команду большие деньги, не ожидая какой-то отдачи. Он понимает, что прибыли тут не будет, но сознательно идет на убытки ради футбола, ради своего любимого клуба, наконец, а почему бы и нет, ради того, чтобы остаться в истории. А что мы наблюдаем у нас? Вложат на копейку и скорее стремятся получить навар на рубль. Давайте для примера возьмем такую проблему нашего футбола, как отток талантливой молодежи. Вы думаете, что все из них так стремятся уехать за рубеж? Уверяю вас, нет. Просто часто бывает так, что засветился кто-то, и клуб, стремясь воспользоваться этой ситуацией, тут же пытается его продать, пока, как говорится, есть спрос. Я знаю несколько примеров, не буду называть фамилии и клубы, когда игрок не хотел уезжать, и руководство команды на это заявляло ему, что у него есть контракт, не поедет он, будет сидеть на скамейке запасных со всеми вытекающими отсюда последствиями.

– По родному клубу ЦСКА скучаете?

– Конечно, не то слово.

– А между тем зимой этого года вы на КДК судились с армейцами.

– Да не с клубом я судился. Есть там один человек, который невзлюбил меня. За что? Ребята из команды ко мне тянулись, вокруг меня собирались, ну, вероятно, он что-то за этим увидел негативное. Ну а закончилось все тем, что меня отчислили из клуба.

Я бы и не возражал против этого, если бы плохо играл, не проходил в основной состав. Так нет. Из 15 игр позапрошлого сезона я сыграл 13, а два матча пропустил из-за травмы. Потом получил четвертую желтую карточку, пропустил игру, после чего меня вызвали в клуб и сказали, что я их не устраиваю и больше им не нужен.

Так что на КДК я в основном отстаивал даже не материальные свои потери, связанные с условиями контракта, а право продолжать свою футбольную карьеру. Меня ведь не просто попросили из ЦСКА, так потом еще все сделали, чтобы не взяли и в «Торпедо-ЗиЛ». Отношения, замечу, у меня с ЦСКА остались добрыми и хорошими. Вот недавно побывал на матче армейцев, так президент клуба Шахруди Дадаханов обнял меня, расспросил, как дела, что было очень приятно.

– А есть что-то, о чем вы жалеете сейчас?

– Пожалуй, нет. Конечно, хотелось бы стать чемпионом страны.

–…подождите, но ведь вы чемпион СССР 1991 года?

– Так пишут в справочниках – про меня и Валеру Минько. Но если быть честным до конца, то настоящими чемпионами мы вряд пи были: Валера провел восемь игр, а я – и вовсе пять. Хотелось бы выиграть Кубок России – ведь четыре раза играл в финале и все неудачно. Но вот что по серьезному не дает мне покоя, так это… Я часто спрашиваю себя: почему так происходит у нас? Вот сейчас на чемпионате Европы в составе португальцев, шведов и англичан играли, и хорошо играли, те футболисты, с которыми мы встречались на юношеском чемпионате Европы и побеждали их. Почему они доходят до уровня первой сборной, а мы в большинстве своем останавливаемся на почтительном от нее расстоянии? Ну кто сейчас даже просто остался в футболе из тех, с кем мы стали чемпионами Европы? Женя Бушманов в «Спартаке», Валера Минько в ЦСКА, Саша Помазун в «Торпедо-ЗиЛ» да Леша Гущин там же, в основном в запасе сидит. Вот вам и сборная – чемпион Европы, третья в мире команда, которая тогда едва ли не все международные турниры повыигрывала. А может быть, от того, найдем ли мы правильный ответ на этот вопрос, и зависит будущее нашего футбола. Как вы думаете?

На этот вопрос я Александру уже не ответил. Просто, когда мы уже расстались, я долго сидел и думал. О чем? О подчас очень сложной судьбе наших футболистов – спортивной и человеческой. И о том, что, возможно, у будущих воспитанников Александра Гришина (а сейчас он учится в ВШТ) все сложится намного лучше.