Закон наследования

«Футбол-Хоккей», 01.1974

Гриша Федотов встретил меня улыбкой во весь рот, взял за руку, повел в гостиную и, подойдя к стене, показал на портрет: «Деда! Мой деда!» Со стены улыбался, мягко и добродушно, Григорий Федотов, смотрел на сына Владимира, которого не дано ему было увидеть известным игроком, своим футбольным наследником, на внука Григория, на его мать Любу Бескову, дочь своего знаменитого соперника. Мы, взрослые, молчали в грусти от мысли, что не довелось Григорию Ивановичу побывать в этой молодой семье, которой достались в наследство не только знаменитые футбольные фамилии, но и отношение и футболу, как и замечательному и важному делу.

А Григорий-младший не умолкал, не уставая повторять одно из самых любимых слов своего маленького пока словарного запаса. И когда они с Любой ушли, оставив нас с Володей беседовать, мы долго не начинали, словно боясь нарушить тишину. А потом он заговорил, не дождавшись вопроса:

– Мене не пришлось выбирать в детстве свой спортивный путь. Футбол вошел в жизнь с первыми шагами по земле, когда я норовил толкнуть ногой все, что попадалось на пути. И дошкольником, и школьником я грезил футболом, хотя учился неплохо и интересовался всем, что может и должно заинтересовать мальчишек. Но едва заслышав по радио футбольные позывные, я бросал вес, хватал мяч и бежал во двор играть. Репортажи не слушал – позывные были для меня сигналом к действию.

– А помните отца на поле?

– Нет, не помню. Только позже его видел в матчах ветеранов. И на тренировках, когда он занимался с футболистами ЦСКА. Лет с десяти я бывал на южных сборах, на тренировках в Москве. Как сейчас, помню упражнения, в которых, участвовал отец. Устанавливал он, например, 10 мячей на линии штрафной площади и бил по воротам Борису Разинскому. Удар был не особенно сильным, но редкой точности: по заказу отец отправлял мяч в левый верхний угол, в правый нижний, на высоте метра впритирку со штангой… А к концу тренировки Виктор Федоров, Александр Петров обычно просили: «Григорий Иванович, покажите класс!». Они уходили с мячами на фланги – и оттуда навешивали в штрафную, а отец бил с лета: поразительно, как он группировался, клал корпус, ловил мяч так, что прикладывалась нога плотно и удар получался мощный. У нас сейчас на тренировках тоже может удар такой выйти раз-другой, но чтобы подряд серия – такого я с тех пор не видел. Впечатление – будто на пленку заснято, и одну и ту же пленку вам все время покапывают! Конечно, надо учиться удару, но чтоб такое совершенство это от природы, талант.

– Как вы думаете, тогда больше тренировались?

– Не думаю, а твердо знаю, меньше. Время было другое. Меньше требований, меньше обязанностей у футболистов в игре. За счет способностей можно было достичь большего, чем сейчас. Сегодня футбол заставляет всех, даже самых талантливых, проявлять огромное трудолюбие, работоспособность. Отцу сейчас пришлось бы гораздо больше тренироваться и в игре затрачивать больше усилий. Он об этом сам говорил футболистам, когда работал тренером, а прошло с тех пор ведь уже шестнадцать лет: футбол еще более усложнился, еще большей отдачи требует. Другое, дело, что наше трудолюбие не поспевает за темпами развития игры, и не все еще понимают, как много надо теперь работать.

– С какого же возраста вы начали заниматься в юношеской команде?

– В 13 лет я поступил в ФШМ, и моим первым официальным тренером стал Константин Иванович Бесков. Интересно, что рассказывая нам о мастерстве Григория Ивановича. Бесков в первую очередь отмечал не федотовский удар, а его понимание игры, умение дать хороший пас партнеру. Правда, когда я забил сравнительно недавно гол в ворота сборной Кипра – с лета, правильно положив корпус, – Константин Иванович дома сказал мне: – «Ты все сделал точно, как отец». В юношеской команде и потом в команде мастеров ЦСКА, куда меня пригласил Бесков и 18-летнего поставил в основной состав, я тоже, хоть и забивал достаточно, очень ценил пас и старался быть «комбинатором».

– Как я понимаю, это у вас осталось навсегда, за умение вести игру вас обычно и ценят…

– На словах-то все признают, чтя нашим командам, нужды диспетчеры, организаторы игры, что в футболе главное – мысль. Но на практике получается, что к диспетчерам всегда наибольшие претензии, их умение читать и вести игру тренеры зачастую считают как бы второй задачей, требуя от них прежде всего выполнения задачи по обороне, по нейтрализации соперников. Наверное, не случайно футбольная карьера таких игроков, как Короленков, Гусаров, Амбарцумян, заканчивается раньше, чем полузащитников-работяг. Не случайно Папаеву или Мунтяну приходится чаще выслушивать критические замечания, чем, скажем. Киселеву, Булгакову или Трошкину. Вот и я в сборной – какой-то спорный игрок, чувствую к себе настороженное отношение. Предпочтение часто отдается полузащитникам, выполняющим локальное задание или, так называемый большой объем работы. Ну, в сборной еще куда ни шло: там ведь есть Мунтян, Коньков, Андриасян. А в ЦСКА только мне приходится выполнять обязанности организатора атакующих действий. И если игра не получается, меня считают первым виновником. В современном же футболе, я убежден, каждый полузащитник, и не только полузащитник, а любой игрок, должен быть «комбинатором».

– Но вы ведь хавбеком стали не сразу?

– Когда нападающих было четверо, я играл чуть сзади и при этом много забивал. Но самое большое удовольствие, повторяю, получал от игры в пас, особенно взаимодействуя с Борисом Казаковым. К сожалению, только после его ухода из ЦСКА я по-настоящему понял, как хорошо было играть с ним. Он не был примитивным «тараном», действовал впереди разнообразно, защитникам соперников доставлял столько трудностей, что нам, его партнерам, жизнь облегчалась. Но вот команды стали играть с тремя форвардами, и я логично сказался в средней линии. Сразу почувствовал, что необходимость активно участвовать в обороне обедняет мою игру, я реже стал появляться впереди. Конечно, в идеале нужны игроки-универсалы, но пока их мало, нужно так распределять обязанности я команде, чтобы каждый больше занимался тем, в чем он полезнее, сильнее. Вспомните, Воронин на чемпионате мира в Англии сумел нейтрализовать Альберта и Эйсебио, но в тех матчах он меньше участвовал в созидательной игре.

– Один тренер недавно сказал мне: «Федотов всем хорош, да вот «машинки» не хватает».

– Не согласен я с этим. Физических сил у меня достаточно, но вот не всегда хватает душевного подъема. Причем только в тех матчах, когда ставится задача сперва не дать сыграть сопернику и лишь при случае сыграть самому. А когда мне говорят: «Ты должен играть, а не работать, атаковать, создавать игру для форвардов, вот тогда у, меня «машинки» хватает.

– Вам уже тридцать. Как вы считаете, все ли вам удалось сделать, что могли, счастливой ли была ваша спортивная жизнь?

– Однозначно тут не ответишь. Кажется, я могу быть удовлетворен внешней, что ли, стороной своей футбольной жизни. Играл только в моей самой любимой команде – ЦСКА, был чемпионом страны, лучшим бомбардиром, член сборной СССР. Хочу постараться довести счет голов до ста и попасть в Клуб Г. Федотова. Но в каждом пункте есть свое «но». Почти все время, что я играю, ЦСКА переживает трудные времена, постоянно идет разговор о становлении, поисках игроков и игры. Постоянно менялись у нас тренеры я футболисты, чуть ли не 60 нападающих были за это время моими партнерами, однажды мы вышли на поле, и я не знал имен половины игроков. А каждая смена тренера – и начинай все сначала. В таких условиях нелегко было оставаться самим собой. А для того чтобы игра приносила полное удовлетворение, команда и каждый футболист должны иметь свое игровое лицо, отстаивать собственные взгляды. Если бы в ЦСКА был в эти годы настоящий, цельный коллектив, то было бы больше уверенности и в партнерах, и в себе, и забил бы я больше, и больше пользы принес бы команде.

– Но вы ведь еще не собираетесь заканчивать?

– Конечно, нет. Совершенно не чувствую груза 30 лет. Если бы вы не напомнили, если б другие не напоминали… Нет, кончать не собираюсь. Только сейчас я в полной мере осознаю, что такое настоящий футбол. У меня теперь меньше интуитивных, подсознательных действий, стараюсь все делать осмысленно, понимаю, на чем нужно сосредоточиваться в тренировках, как лучше готовиться к играм. Никогда не соглашусь, что 30-летние должны заканчивать. Разве не обидно, например, что так рано сошли Маношин, Мамыкин? Если б они, да и другие, остались в ЦСКА в свое время, вероятно, не затянулось бы так надолго становление нашей команды.

– Вы говорили, что не вы выбрали футбол, что это он, так сказать, вас выбрал еще ребенком. Теперь, как сложившийся человек, задумывались ли вы о том, что вообще футбол дает людям, в чем причина такой его популярности, такого внимания к нему со стороны миллионов людей?

– Да-а-а, трудный вопрос. Но попробую… Мне было всего лишь 12 лет, когда я неосознанно понял, что в футболе есть нечто иное, большее, кроме его как бы технической стороны. В 1955 году команде ЦСКА вручили Кубок перед матчем с «Торпедо». Я сидел на восточной трибуне стадиона «Динамо». Зрителей было множество. Когда армейцы совершали круг почета, все аплодировали. Отец вместе с другими тренерами шел впереди цепочки игроков. И вот зрители, сидевшие вокруг меня (они не знали, конечно, что я его сын) приветствовали его, обращались к нему с теплыми, дружескими словами, как к близкому, даже родному человеку. Он слышал их, улыбался, махал рукой, а ведь он тогда уже давно не играл. Тогда-то я и понял, что футбол не кончается с последним свистком судьи. Футбол приносит людям радость, и они благодарят тех, кто честно ему служит. В футбольной игре, как в искусстве, есть какая-то неповторимость, поэтому нам и запоминаются красивые голы, футболисты, играющие красиво. Из отдельных неповторимых черточек складывается и остается надолго в памяти облик команды, облик игрока.

Наконец, десятилетие в большом футболе – это концентрированный отрезок жизни, насыщенный борьбой, страстями. Футбол требует полного проявления наших человеческих качеств: трудолюбия, ума, честности, товарищества. Футбол заставляет нас пережить высшие эмоциональные нагрузки, радость и горе, счастье и разочарование. Бывает, что сильные на поле люди, испытавшие все это, в жизни оказываются слабыми. Но хочется верить, что это исключения. Хочется, чтобы мастера футбола, закончив играть, оставались и в жизни такими же сильными. То, что было плохого в нашей футбольной биографии, забудется, а хорошее останется навсегда. Но сейчас мне пока трудно даже представить себе, как я могу оказаться вне футбола…

– И о чем же вы мечтаете?

– Мечтаю, чтобы Гришка когда-нибудь испытал по отношению ко мне то, что я, двенадцатилетний, почувствовал, когда отец с армейцами совершал круг почета Мечтаю, чтобы Григорий младший прожил яркую жизнь в футболе, должна же ведь проявиться его наследственность…