Европу проиграли в Остраве

«Спорт-Экспресс», 20.02.2004

Он оказался удивительным собеседником – просто кладезь для журналистов. Вопросов задавать практически не пришлось. Валентин Иванович крепко взял инициативу в свои руки, а мне оставалось только не упустить ни слова – и забыть про заранее составленный план интервью.

Защитник сборной СССР 68-го был предельно откровенен, не держал что-то про запас, выдавая «на-гора» то, чем жили тогда футболисты, о чем думали, о чем молчали да попросту и не могли рассказывать.

Первый вопрос 64-летнего Афонина, который ныне работает директором детской спортивной школы «Приалит» в подмосковном Реутове, похоже, задел за живое. Начал я с того, что, дескать, сейчас для сборной преодоление отборочного сита – уже событие, а в афонинские времена это само собой разумелось. Вот и в 68-м отборочную кампанию прошли, что называется, на ура…

– На ура, говорите? – прервал меня Валентин Иванович. – Как бы не так! Это сейчас так кажется, а тогда возникали совсем другие ощущения. По ходу любого турнира, естественно, присутствуют стратегические плюсы и минусы, недочеты, просчеты или, если хотите, невнимательность федерации, неувязки тренера с составом. Теперь, издалека, судить трудно. Но знаю точно: попасть на чемпионат Европы было ничуть не легче, чем на первенство мира. В отборочном турнире команд участвовало много, пусть и меньше, чем теперь, а в финал попадало мало. Не то что сейчас.

Об ответственности, настрое лишний раз говорить не приходилось. Понимаю: сегодня – огромные деньги, контракты, психологическое давление клубов. Отсюда и отказы выступать за сборную. А для нас попасть в национальную команду было огромным счастьем – крылья вырастали. Когда в ростовский СКА, за который я выступал, приходил вызов, сразу будто оказывался на другом этаже жизни. Тем более что из Ростова регулярно – в разные периоды – вызывали только, пожалуй, Виктора Понедельника да меня. Сегодня же внутренний футбольный мир – другой…

Вспоминаю, как мы в 1/4 финала после группового этапа, где обошли Австрию, Грецию и Финляндию, встречались с Венгрией. Первый из двух поединков – 4 мая 68-го в Будапеште – проиграли – 0:2. И в Москве 11 мая требовалось выиграть с крупным счетом. Хитрющий Якушин выпустил в ответной встрече пять защитников, одного полузащитника и четырех нападающих. И мы разорвали венгров! А потом были горящие Лужники, заполненные до отказа. Такого я никогда не видел: сто с лишним тысяч зрителей зажгли факелы из газет и стоя приветствовали наш выход в финальную часть чемпионата Европы.

Казалось бы, все отлично: готовься к Европе – и все. Но тут заработала, если так можно сказать, бюрократическая машина. Параллельно шел еще один отборочный турнир – олимпийский. В нем мы обыграли поляков, и теперь предстояло играть с Чехословакией. Тогда ведь не было того деления, как сейчас, – на первую сборную и олимпийскую. В странах соцлагеря официально все футболисты считались любителями, а потому в олимпийском турнире выступали первые команды.

Короче, играть с чехами две игры, по итогам которых сильнейший получал путевку на Олимпийские игры в Мексику, заставили нас. Мы такого поворота, если честно, не ожидали. Впрочем, в тот момент нам было в какой-то степени все равно: какая разница, кого обыгрывать. Не боялись никого. Но мы еще не знали, какая бойня нас ждет…

В Москве выиграли – 3:2. И вполне могли рассчитывать на общий успех. Но затем приехали в Остраву (в ответном матче Афонин не играл. – Прим. А. М.). Чехословаки во главе с защитником Пиварником устроили нам «Брестскую крепость» – били так, что искры из глаз летели. Чуть не до рукопашной доходило. Со стороны соперников исходила жестокость с откровенным хулиганством. А наши практически не отвечали – нельзя было, запрещали! В 68-м, как вы помните, отношения между нашими странами были напряженные…

На 31-й минуте вынужденно заменили Виктора Аничкина. Именно после того матча фактически закончил с футболом Игорь Численко. Он еще пытался играть, но все это, конечно, было не то. Там же сломали Гиви Нодия. Теперь представьте: мы отправились в Чехословакию с таким расчетом, чтобы без заезда домой сразу махнуть в Италию – на чемпионат Европы. И еще – с ЧССР мы играли 1 июня, а с хозяевами ЧЕ в полуфинале – 5-го. Через четыре дня! Из-за этих «внеплановых» встреч подготовки к первенству континента как таковой не было. К тому же раньше за границу оформляли минимум полтора месяца, помните? Это сейчас: заболел игрок насморком, тотчас вызывают замену – без проблем. А нас выехало 18 человек. Троих, как я уже сказал, потеряли в Остраве. Плюс я потянул мышцу, и мое участие было под вопросом. Врач команды Саша Сигал уговорил взять меня – под свою ответственность. И успел вылечить. Вот сами и посудите: на европейский чемпионат, виданное ли дело, в нормальном состоянии поехало всего 15 человек, а если вычесть еще и вратарей, то 13-14. Выбор у тренеров оставался, мягко говоря, небогатый. Недаром Николай Петрович Старостин, руководитель нашей делегации, постоянно бегал вокруг меня: «Валя, как ты, как нога?»

Итак – состав практически без замен. Не было возможности варьировать тактику. Вот какой след оставил остравский матч! Может, я чего-то не понимаю, но играть решающий поединок отборочного олимпийского турнира, а через четыре дня – полуфинал чемпионата Европы неправильно.

С итальянцами встречались в Неаполе. Город они выбрали не случайно – там хозяева почти никогда не проигрывали. А мы – в заплатах и на костылях.

– Итальянцам, как водится, помогали?

– Хозяев по идее должны «тащить». Тем не менее не помню, чтобы возникли какие-то вопросы по судейству. Я играл слева в защите, держал Доменгини. Вроде справился по крайней мере корить себя не за что. Да и вообще выглядели неплохо, сыграли достойно. В основное и дополнительное время – 0:0.

К слову, до игры в Неаполе нам огласили премиальные. Старостин так и сказал: «Если выиграете, озолочу!» Это означало по 200 долларов на человека.

Победителя определяли с помощью жребия. Позвали Алика Шестернева как капитана. Помню, мы сидели в раздевалке, ждали результата. Ну, а когда трибуны грохнули, стало ясно: местные выиграли. Было бы счастье на нашей стороне, могли в финале играть. А так – из-за орла или решки сразу стали «врагами народа».

В матче за третье место встречались с англичанами, действующими чемпионами мира, между прочим. Против кого конкретно играл, в памяти не отложилось. Не скажу, что мне было безразлично, с кем соперничать, но по этому поводу не зацикливался. С британцами тоже неплохо выглядели. 0:1 долго держались, теплилась надежда отыграться, но у тренеров, повторюсь, не было простора для творчества, чтобы претворить в жизнь свои замыслы. Это в истории остравский матч обозначен лишь сухими цифрами – 3:0. А на самом деле федерация нас бросила на плаху, чтобы нам оторвали голову.

– Оргвыводы по итогам чемпионата последовали? Как-никак экс-чемпионы и финалисты двух предыдущих Кубков Европы заняли четвертое место…

– Как только проиграли англичанам, в раздевалке с нами, футболистами, уже никто не здоровался. А на следующий день и вовсе не замечали. Такая у нас была традиция. Потом постепенно отсекали. А чего с нас было спрашивать?

Вспоминается, кстати, что и Воронина дома оставили. На собрании, за два дня до отъезда, отчислили из команды. Первый матч с чехами стал для Валерки последним за сборную. Прилетели в Италию, а там в газетах заголовки: «Finita Voronin». Он где-то в этих числах разбился на машине. Позже восстановился. И даже играл – но уже в другой жизни. А тот, всем известный Воронин остался там – до собрания.

При этом 60-е годы все равно были для нас успешными. В 60-м выиграли Кубок Европы, в 64-м – дошли до финала, в 66-м – стали полуфиналистами чемпионата мира, а 68-м – Европы. А годом раньше сборную СССР признали лучшей на континенте – по рейтингу, как сказали бы сейчас.

Думаю, возрождение нашего футбола отложено не в такой уж долгий ящик. Все-таки в Советском Союзе был совсем иной выбор: грузинский, украинский, армянский и другие ингредиенты смешивались – и удивительный получался коктейль…