«…Из Банишевского мы сможем сделать академика, а вот из академика Банишевского – Нет. Он у нас один!»

«Советский спорт – Футбол»,

23 февраля исполнилось бы 65 лет знаменитому нападающему сборной СССР и бакинского «Нефтчи» Анатолию Банишевскому. Его судьба – сплошные черно-белые полосы: то носили на руках, то исключали отовсюду, носили и исключали…

Я был в Баку осенью 2009-го. Приехал на отборочный матч ЧМ-2010 Азербайджан – Россия. И, конечно, захотел написать про Банишевского. За час до матча в чайхане около стадиона происходило «братание народов», и пожилой азербайджанец пытался убедить меня, что «нынешним нашим и вашим до Банишевского – как до Луны». А Банишевский равнодушно смотрел из своего дома на толпу сверху вниз, то есть с мемориальной доски, привинченной высоко на торце. Панельная многоэтажка в свое время считалась элитной, но сейчас центр Баку сплошь превращается в элитное жилье, и дом Банишевского стал бы совсем заурядным, если бы не эта доска. В тот же вечер в чайхане я вручил билет на матч внуку Банишевского, соврав бабушке, что как журналист имею лишний билетик. На самом деле купил у спекулянта – очень хотелось сделать хоть какой-то подарок от России…

«СИДИ УЖ! В ТАКОМ СОСТОЯНИИ…»

С вдовой я познакомился днем. Разговор представлялся интереснее вечернего матча. Хотелось, в частности, узнать, действительно ли ее муж забил бразильцам на «Маракане» головой… с середины поля. Инна Банишевская чудилась неким экспонатом исторического музея, однако дверь открыла совсем не пожилая, энергичная, красивая женщина. Рядом улыбалась кроха. «Вся в деда, – сообщила Инна. – Такая же кудрявая!»

– Ну что сказать… Уж сколько лет нет Толика (умер 10 декабря 1997 года. – Прим. ред.), но я мысленно никак не могу это осознать. Сейчас в городе реконструкция, и я, как увижу что-то новое, думаю: «Ой, надо Толику показать». Ну что рассказать о муже…

Много трудностей (со звездой жить очень трудно), но это негатив, который останется со мной. Я совершенно не разбираюсь в футболе. Толик всегда считал, что женщина приносит неудачу. Суеверным был, не разрешал даже телевизор смотреть. Честное слово! Конечно, важные матчи включала. Возвращаясь домой, он спрашивал: включала? Если проиграли – значит, была виновата я.

– Но вы не признавались…

– Нет, конечно! Он считал, что женщина не должна вмешиваться в мужские дела. Но я переживала за него. Нервный фактор отразился и на его здоровье. Началось все с панкреатита, потом переросло в диабет… не дожил до пятидесяти двух. У него был голодный диабет – постоянно голодный. Надо было соблюдать режим, но он не хотел. Я в сердцах ему сказала: ты просто дезертир! Уйти в таком возрасте, оставить семью…

Так приятно, когда подходят люди: «Здравствуйте, мы знаем вашу фамилию, как у вас дела?» Но больше его, конечно, ценили за границей. Банишевский – эта фамилия была как пропуск. В наше время люди даже не знали, что такое республика Азербайджан, но знали Банишевского. В какой бы стране мы ни находились, фамилия открывала двери, на таможне нас никогда не проверяли…

Тем не менее Толя был очень скромным и добрым. Кого-то в милицию забирали, у кого-то отняли права (гаишники и сейчас, и тогда бесчинствовали) – идет выручать. Ребята знали, что он вхож к секретарям ЦК, и свои вопросы старались через него решать. Я спрашивала: «Тебе это надо? У тебя свои проблемы» – «Ты что! Тофику Кулиеву надо…» Когда в конце 1980-х мы прилетели из-за границы, Тофик, встречая нас в аэропорту, начал жаловаться. И Толя сказал: «Инна, езжай домой, а я лечу в Москву». Полетел решать его проблемы с ВШТ. И это тоже сказалось на его здоровье – никому не мог отказать. Была такая слабинка.

– А уж справить победу – святое дело?

– Со стадиона шел домой, но на следующий день его уже искали. За три дня до матча начинались сборы – команду запирали на базе, и мы общались только по телефону. Мобильников не было, надо было выстоять очередь – каждый хотел позвонить домой. Но для меня это были спокойные дни. А то ведь празднование победы иногда растягивалось на несколько дней. Но организм был могучий, и на футболе это мало отражалось. Мне тренер рассказывал. Не знаю почему, но когда Толя был в сборной, не мог играть в чемпионате. Однажды прилетел из Москвы – пошел смотреть матч. Играть не собирался, выпил. Сидит на трибуне уже «хороший». Видит, что «Нефтчи» проигрывает – 0:3. И начал просить, чтобы его выпустили. Ему говорят: сиди уж, в таком состоянии… «Нет, выпустите!» Во втором тайме его выпускают, и мы выигрываем – 4:3. Не знаю, сколько голов забил, но сравнял счет – точно.

ЗА РОДИНУ, ЗА ПАРТИЮ!

– Но панкреатит – это ведь не результат выпивки…

– Нет. Это больше от стрессов. Вы не представляете, как их накручивали в сборной. Он по ночам кричал. Я прислушивалась – может быть, имя девушки. Оказывается, нет. «За честь советского народа! За Родину, за партию!» Честное слово! Он был патриотом. Его ведь в Англии в 1966-м покупали за полмиллиона фунтов стерлингов. Его в Москву приглашали, ЦСКА давал квартиру на проспекте Мира, где универмаг «Весна», но он не хотел уезжать из Баку. Был очень привязан к городу и даже не хотел играть в сборной. Ему там зарплату не давали, все время штрафовали – то курил, то на зарядку не выходил… Вызовы в сборную – на месяц и больше – были для него тягостными. Однажды он удрал из Москвы со сборов. Приехал ночью в спортивном костюме. Здесь не знали, что делать. Положили в больницу – якобы болеет…

В 1990-е годы, когда здесь было очень страшно, все сидели больше дома (беженцы, хаос, семьи военнослужащих отправили в Россию), я говорила: «Толик, поедем в Москву. Там родственники». Он отвечал: «Пусть хоть танками переедут, я отсюда никуда не поеду!» И сейчас, когда его уже нет, когда я лишилась работы, живу на пенсию, фамилия нам очень помогает.

– А какая пенсия?

– Сто манат – 120 долларов. Сегодня пришел счет за электричество – 64 маната. Живи, как хочешь. Но помогает Москва. Вова Михайлевский (первый зампредседателя спортивного общества «Динамо», в 1977-1985 годах играл в «Нефтчи». – Прим. ред.) присылает ежемесячно. Это как вторая пенсия. Мне очень неудобно принимать помощь, я надеюсь все-таки найти работу. Мы же ничего не скопили. Толе не нужны были ни деньги, ни… Все, когда приезжали из-за границы, везли что только можно, а мой – налегке, с одним портфельчиком. Он мог получить зарплату, а кому-то были нужны деньги. Приходил без зарплаты. «Как?! У тебя двое детей!» – «Да ладно!» Одному отдал нашу «Волгу». Так тот на ней поехал на свадьбу и с горы кубарем слетел – перевернулся. Пришлось менять кузов – с завода прислали. Но Толя не мог потребовать с этого товарища ни копейки.

– Но на квартиру все-таки заработал…

– Ее нам дал еще Гейдар Алиев. В 1968-м. Точнее, квартиру дали в центре города, и мы ее обменяли на эту. Из футболистов здесь еще Крамаренко жил. Алиев и машину дал Толику. Тогда «Волги» были лимитированные. Очередь. Какой-то академик начал возмущаться: «Моя очередь! Почему даете Банишевскому?» Алиев ответил: «Знаешь, из Банишевского мы можем сделать академика, а вот из академика Банишевского – нет. Он у нас один!»

РУКОПОЖАНИЕ КОРОЛЕВЫ

– Инна, а как вы познакомились?

– Нас познакомила моя сестра. Она дружила с его сестрой. Год мы не виделись и случайно встретились (я училась в 10-м классе) на улице. Он решил к нам прийти, взял какого-то начальника команды. Мой папа играл когда-то вратарем в «Пищевике», и тот его знал. И начальник решил нас сосватать.

– Охмурил вас…

– Охмурил (задумчиво)… Поженились в декабре 1966 года. По современным меркам, конечно, свадьба была скромной. Как сейчас на Кавказе играют свадьбы! Мы недавно внучку выдали замуж…

– Тысячи приглашенных, тонна съеденного…

– Не тысяча, а всего четыреста. А на нашей было человек двести. Но люди до сих пор помнят, как перекрывали дороги, подделывали пригласительные – всем хотелось попасть, как на шоу, на свадьбу Банишевского. Он уже был знаменитым. Все происходило во Дворце культуры. В зале поставили столы. Директор мясокомбината выделил продукты, директор магазина – напитки… Человек из федерации зачитал телеграмму: Вильсон (премьер-министр Великобритании. – Прим. ред.) поздравил от имени королевы. С королевой Толя познакомился на чемпионате мира – пожал ей руку. Был банкет. Он, конечно, не знал этикета. Смотрю, рассказывал, как народ себя будет вести. Но никто не знал этикета. Кто-то из ребят выпил лимонную воду, которая для мытья рук. У официантов – глаза на лоб… Были у нас фотографии, где Толик здоровается с президентами, с Робертом Кеннеди… Но пропали – журналисты взяли и не вернули.

«АМОРАЛКА»

– Не рассказывал, как забил сборной Бразилии знаменитый гол головой? Говорят, чуть ли не с середины поля…

– Рассказывал. Вратарь выбивал мяч, они шли от ворот. И вот Толя интуитивно почувствовал… Обернулся, видит – летит. Подпрыгнул и головой направил его обратно. Не думаю, что с середины поля, но издалека. Прыжки-то у него были – супер! Головой много забивал.

– Часто у него были конфликты с федерацией, с тренерами…

– Все это было на примитивном уровне. Думаю, дело в элементарной зависти. Тренерами становились люди не совсем талантливые. Кто-то еще играл вместе с Толей, были на «ты», а теперь стал начальником… Но Толя не подчинялся никаким авторитетам. И вот еще почему на него зуб имели. Наши руководители, секретари ЦК, могли зайти в раздевалку, чтобы дать установку. Тренеры не могли ничего сказать, а Толя мог. И он им один говорил: «Выйдите из раздевалки! Мы сами знаем…» Думаю, у чиновников была затаенная обида, и они при удобном случае отомстили. Комиссия, которая рассматривала тот инцидент, состояла из пенсионеров – «морально устойчивых», хотя дело не стоило выеденного яйца…

– Что за дело?

– Ребята в аэропорту подвыпившие были, с кем-то поругались, а те оказались непростыми людьми. Сразу составили бумагу, и Толю дисквалифицировали. Хотя если бы пошел, покаялся – простили бы. Но он этого не умел… Был 1973 год. Пошли статьи в газетах. Он очень болезненно все воспринимал. Я тогда родила вторую дочь. Жить не на что…

Потом наши поняли, что перегнули палку и не знали, как исправить дело. Начали писать письма. Ему разрешили неофициально тренироваться с командой, потому что знали: вопрос решается на уровне Гейдара Алиева. Но Толя год был вне футбола. С него сняли мастера спорта международного класса за аморальное поведение, хотя он был очень правильным человеком. Потому-то мы и не переехали в Москву. У него глаза на лоб лезли от столичных нравов, когда учился там в ВШТ. «Ты представляешь, – рассказывал. – Я прохожу, школьницы зазывают меня в подъезд – стоят с пивом, курят!» Ну как в такую Москву везти наших дочек?!

«ТОЛПА СЕЙЧАС ТЕБЯ РАЗОРВЕТ!»

– Добрый человек… Наверное, с таким характером ему было трудно как тренеру?

– Нет. Удивительно, но он был очень требовательным тренером. Хотя, будучи футболистом, он был сачком, на зарядку не любил ходить, обманывал тренера. Мог и курить, но на поле-то был лучшим! Когда я смотрела, как он тренирует, мне было жалко ребят – такая жесткая дисциплина. Но когда я встречалась с этими ребятами (Толя уже заболел), я видела, как они его любили и уважали. И я поняла, что он правильно воспитывал. Он и девочек… Я ему говорила: «Девочки – не солдаты, чтобы их муштровать…» Им не разрешалось приходить домой позже десяти часов, он их четко контролировал.

– Ваш дом рядом со стадионом. Небось, болельщики доставали?

– Однажды был матч с армянами. Это всегда были принципиальные матчи. Как и против Грузии. Толик не забил пенальти, и то ли выиграли армяне, то ли ничья была. Но что здесь творилось! Толпа ревела. Поджигали ларьки, переворачивали машины. Рвались сюда. Сейчас у нас железная дверь, а тогда была деревянная – вполне могли выломать. Мы прятались у соседей – у дяди Гейдара Алиева. Сидели и тряслись. Толя не мог выйти со стадиона, хотя порывался. Но я ему: «Ты что, с ума сошел? Толпа тебя разорвет!» И только после двенадцати они с Сергеем Крамаренко пришли какими-то дворами.

– Инна, а как вас занесло в Африку, в Буркина-Фасо?

– Чтобы хоть что-то заработать, он попросился поработать за границей. Вот туда и послали. Сказочная страна, как из Корнея Чуковского. Правда, когда приехали, случился переворот – президента убил сводный брат… Прежний тренер сборной, француз, ушел. Потом выяснилось, просто цену себе набивал, хотя получал раз в пять больше Толи. И вдруг тот француз возвращается. Что делать? Толе поручили молодежную сборную – и она чуть не стала чемпионом. В Африке дал о себе знать диабет. Толя начал худеть. В отпуск приехали – ему все хуже и хуже. Стало совсем плохо, вызвали «скорую», в больнице обнаружили диабет. Он по молодости был таким напористым, в драки лез, но панически боялся уколов. За границу ехать и делать прививку чуть ли не волоком волокли…

«НЕНАВИЖУ!»

– Трудно быть женой звезды?

– Трудно. Знаете, другие жены иногда говорили мужьям, если у них был какой-то конфликт: «Я тебе не Инна. Я терпеть не буду!» То есть Инна – это уже имя нарицательное. Но приходилось терпеть, потому что я его очень любила и знала, что он меня любит. Хотя ни разу не сказал мне «люблю».

– Ну да!

– Такой человек. Я спрашиваю: «Ты меня любишь?» – «Ненавижу!» Когда журналисты приходили, расспрашивали, я говорила: «Знаете, я счастливый человек!» Дочь показывала из комнаты, что я ненормальная. Как такую жизнь можно назвать счастливой? Живем неплохо. Главное наше богатство – дети, внуки. Как он хотел мальчика! Но когда появились мальчики, Толя был практически не жилец.

– Внуки играют в футбол?

– Младшему, Али, – 13 лет. Очень похож на Толика. Как родился, все время был с мячом – с семи месяцев. Шустрый, но и ленивый, как дедушка. Толик мог иногда стоять на поле. Все возмущались. И вдруг… Он говорил: «Инна, я поле вижу затылком» Мгновенно – рывок, удар, гол. И этот тоже. Стоит, стоит и вдруг смотришь – за десять минут до конца три гола забьет. Какие-то награды, медали получает: «У меня уже больше, чем у дедушки». Многие говорят: «Что-то в нем есть. Конечно, не дед, но…» Знаете, всем хочется, чтобы в республике родился второй Банишевский. Жаль, что стадион не назвали его именем, но доску на доме недавно повесили.

– Банишевский – редкая фамилия.

– Польская. Его дед приехал с Западной Украины.

– Так линия Банишевских закончилась?

– У Толи есть брат, но у него нет детей. А здесь две девочки. Думали, у внука может быть двойная фамилия. Но, к сожалению, здесь не дают двойные фамилии.

P.S. В Москве через месяц я нашел очевидца того легендарного гола – участника матча на «Маракане» заслуженного мастера спорта Владимира Пономарева. «Прекрасно помню тот гол. Полный стадион (132 тысячи человек. – Прим. ред.), сорок градусов. Второй тайм. Горим – 0:2. Пеле выходит с Левой (Яшиным. – Прим. ред.) один на один – попадает в штангу. Было бы 0:3… И вот Манга (здоровый такой вратарь!), ставит мяч на угол вратарской, разбегается, чтобы выбить. А Банишевский стоит к нему спиной – руки в боки – где-то на линии штрафной. Я ему кричу: «Баня!» Он поворачивается и видит – мяч летит. И так здорово среагировал, лбом отправил точно в девятину! На стадионе – мертвая тишина. Где-то минута гробового молчания. Никто ничего не понял. Наконец судья разобрался и показал на центр поля… Потом Метревели сравнял счет – 2:2».