Феномен: Батанов

«Спорт-Экспресс», 11.10.2003

В относительной (что я все равно считаю огорчительным) недооценке замечательного футболиста Бориса Батанова есть, уверен, и его вина. Но такую вину иначе чем достоинством не сочтешь. Борис – человек гордый и самостоятельный. Равно не умеющий кланяться кому-либо – и напоминать о своих заслугах.

Случай вмешивается в любую жизнь, и все же досада берет, когда вспоминаешь, что Борис Алексеевич так и не стал заслуженным мастером спорта. И, главное, – какие обстоятельства этому воспрепятствовали. По завершении сезона шестьдесят пятого года, когда торпедовцы во второй раз стали чемпионами страны (не секрет, что батановская игра во втором круге очень и очень этому способствовала), кто-то из футбольных начальников прямым текстом посоветовал Борису колоть дырочку в пиджачном лацкане. И тут – надо же – как раз и началась новая воспитательная кампания против футболистов, слишком уж далеко заходивших в нарушении режима (в то лето Юрий Севидов наехал своим «таунасом» на космического академика Рябчикова), что косвенно ударило по многим. По Батанову – в том числе.

Я здесь вовсе не парадный портрет рисую, а потому не могу не признать, что строгая внешность Бориса Алексеевича зря вводит мало знающих его людей в заблуждение. На самом-то деле Борис всегда был человеком страстей, в монахи и ради шутки не записывался и в ресторане Дома актера считался фигурой никак не менее уважаемой, чем такие признанные миром искусства спортивные деятели, как Андрей Петрович Старостин, Валерий Воронин, Юрий Севидов (до того печального эпизода) или Николай Маношин…

Но пора перейти к действительным – независимо от значка на лацкане – заслугам Бориса Алексеевича Батанова перед большим футболом. Коренной москвич с очевидными спартаковскими пристрастиями, он был признан Москвою лишь после Ленинграда и в 26 лет – то есть в том возрасте, когда даже к самому факту дебюта в знаменитом клубе относятся с некоторой настороженностью. Тем не менее клуб этот – легендарное «Торпедо» – приобрел с батановским приходом несравнимо большую славу, чем до его появления.

Конечно, в этой славе была отнюдь не одного Батанова заслуга – и не один сезон трудились в автозаводском клубе на победу в шестидесятом году. И все же из песни победившего и в первенстве, и Кубке состава батановского слова не выкинешь. Да и пришел он в «коллекционное» (позволю употребить здесь именно такое слово) «Торпедо» не из полной неизвестности, а из «Зенита», где его к тому времени уже высмотрели тренеры олимпийской сборной. Но главное – как пришел! Игрок сборной Юрий Фалин предпочел на следующий год перейти из-за Батанова в «Спартак», а он и годами помоложе был, и в «Торпедо» играл аж с пятьдесят четвертого.

Я упомянул о «спартаковских пристрастиях» Батанова, и это не скрылось от Николая Петровича Старостина – недаром он в середине пятидесятых делал футболисту то ли намеки, то ли предложения. Однако речь шла максимум о дубле: что могло светить Батанову в звездной компании тогдашнего «Спартака»? И в команду мастеров он попал лишь после службы на флоте, наигравшись за севастопольскую команду.

Но вернемся к счастливому дебюту Бориса в «Торпедо». Он не скрывал и не скрывает, что многому на новом месте научился у Валентина Иванова – и к советам в любой форме прислушивался, и перенимал кое-что существенное. Но на поле – и это в команде, всецело подчиненной в игровом поведении Валентину Козьмичу! – смело заявил о своей самостоятельности. «Дело не в желании быть лидером, – сказал мне как-то Борис, – а в уверенности, что поступаешь правильно. Валя как привык играть? Он требует: дай ему мяч! И попробуй не дай… А я возьми и развернись в другую сторону. Но потом вижу: занял он позицию. Я ему сразу мячишко – и он вышел один на один. Забил таким образом с десяточек голов – и больше никогда мне ни слова не говорил».

Кстати, расхожую журналистскую версию о том, что столько значившая для «Торпедо»-чемпиона линия полузащиты замыкалась на Воронине с Маношиным, истинные знатоки всегда считали наивной. Не успевай Батанов отпахать и за Маношина, еще и неизвестно, как бы все обернулось. Когда «Торпедо» вручали золотые медали, Валентин Иванов был слегка шокирован ором болельщиков при объявлении фамилии Бориса. «Ну ты и даешь, Боб», – покачал головой капитан, и в команде-звезде не перестававший быть звездой самой первой величины.

В национальную сборную Бориса Батанова пригласили в том же сезоне 60-го – то есть в ту сборную, которая выиграла в июле Кубок Европы. В той сборной, где Иванов и Метревели играли за основной состав, ему предназначалась роль резервиста, но в число шестнадцати, которых брали на соревнование, он попадал. И сам себе все испортил – уехал самовольно в Таллин, посчитав, что сыграть за «Торпедо» лучше, чем на скамейке сидеть. А вернулся – и узнал, что вместо него Качалин взял Юрия Ковалева из киевского «Динамо».

Но не мог же Гавриил Дмитриевич после такого торпедовского сезона поставить крест на одном из героев – он дал Батанову еще один шанс. В июне шестьдесят первого в московском отборочном матче к чемпионату мира с турками Бориса поставили правым инсайдом вместо Иванова. Воронин забил тогда гол – и остался в сборной ведущим игроком на два чемпионата мира. А Борис никак себя не проявил – и дальше тренерский интерес к нему был утрачен: на возраст, может быть, стали обращать внимание…

Потом на «Торпедо» посыпались беды. Маслова ушли. При другом тренере игроки стали разбредаться по другим клубам. Но Борис Батанов с еще тремя остававшимися – Ивановым, Ворониным и Шустиковым – и с пришедшимся в масть вратарем Анзором Кавазашвили все-таки не дали команде погибнуть.